Глава тринадцатая
НЕ ГОВОРИТЕ С ОБЫВАТЕЛЕМ О НЕСЪЕДОБНОМ!
"Ты — женщина,
ты — книга между книг,
Ты — свернутый,
запечатленный свиток;
В его строках
и дум и слов избыток,
В его листах
безумен каждый миг"
Валерий Брюсов, "Женщине"
Первым казанским впечатлением стал обугленный остов городского театра, сгоревшего дотла 5 июня 1919 года. В пожаре погибло все — здание театра, декорации, костюмы, театральная и нотная библиотеки (богатейшие, надо сказать, библиотеки, особенно нотная). До восстановления театра руки все никак не доходили. Работы начались только в 1925 году, когда Вульф и Раневской уже не было в Казани.
О том, что старый театр сгорел, Павла Леонтьевна знала. Но, увидев руины, не смогла удержаться от слез. Фаине тоже было грустно. Обеих охватило неясное тревожное предчувствие. Фаина подумала, что напрасно они приехали в Казань. Но, снявши голову, по волосам, как известно, плакать не стоит. Договорились, приехали, надо отыграть сезон, а там видно будет.
По сравнению с Симферополем, Казань казалась такой же огромной, как и Москва. К тому же здесь было гораздо оживленнее. Больше народу на улицах, причем все шли быстрым шагом, будто куда-то опаздывали, много автомобилей, электрический трамвай. После пожара русский драматический театр переехал в здание бывшего частного театра Розенберга на Большой Проломной улице. Театр Розенберга был новым (он открылся в 1914 году под Рождество), большим и удобным. Зал вмещал тысячу двести зрителей.
Павла Леонтьевна и Фаина беспокоились насчет того, что в Казани им придется играть в революционных пьесах низкого пошиба, но реальность, с которой они столкнулись, превзошла их ожидания. В репертуаре Казанского русского драматического театра преобладали пошленькие дореволюционные пьесы, потакающие самым низменным, самым невзыскательным вкусам. Увидев на афише комедию из жизни американских евреев "Поташ и Перламутр", Фаина сказала:
— Павла Леонтьевна, прошу, ущипните меня покрепче, чтобы я проснулась!
Она и представить не могла, что в Казани ставят такое! Режиссер Павел Рудин говорил о подобных пьесах: "После них надо щелоком сцену мыть и проветривать театр".
К сожалению, то был не сон. Павла Леонтьевна получила в этой пьесе роль Розалии Поташ, а Фаина играла дочь Розалии Ирму. Актеры, занятые в пьесе, играли отвратительно, евреи у них получались карикатурными, неестественными.
— Ну где вы видели таких евреев?! — возмущалась Фаина и пыталась что-то объяснять, но актеры ее не слушали. А режиссер Николаев ехидно интересовался, видела ли Фаина живьем хоть одного американского еврея?