— Какая разница, американский он или польский?! — еще сильнее горячилась Фаина. — Евреи везде одинаковы! Про пейсы с ермолкой вы не забыли, а где у вашего Абрама талес?![26] И почему он снимает ермолку перед тем, как надеть шляпу?!
— Советская власть отменила все предрассудки! — возражал Николаев.
— Но ведь евреи-то американские! — стонала Фаина. — И потом ермолки с талесами закон носить не запрещает…
В комедии Ивана Булацеля "Женское любопытство, или Если женщина захочет, то поставит на своем", столь же пошлой, что и "Поташ и Перламутр", Фаина играть наотрез отказалась. Отказ не имел последствий, потому что многим актрисам хотелось получить роль в простенькой и недлинной, одноактной пьесе, которая давалась по три раза в неделю. Платили-то по количеству выходов. Легче и выгоднее сыграть пустую дамочку в "Женском любопытстве", чем корпеть над ролью веселой грешницы Шелави-ной в "Без вины виноватых", которые даются один-два раза в месяц, поскольку спросом у публики не пользуются и держатся в репертуаре исключительно в "политических" целях, чтобы избежать критики за мещанский репертуар. В Симферополе Фаина играла в "Виноватых" Галчиху, а Павла Леонтьевна — Кручинину. У обеих сложились свое прочтение пьесы и своя трактовка образов. Получив те же роли в Казани, они играли их так, как привыкли, и волей-неволей другим актерам пришлось подтянуться до их уровня. Спектакль неожиданно (то есть — предсказуемо) начал пользоваться спросом, его стали играть чаще.
Отдушиной для Павлы Вульф стала школа-студия при театре, в которой она преподавала молодым актерам актерское мастерство. Молодежь в театре была одаренной, жадной до знаний и Павле Леонтьевне было очень приятно с нею работать. "Единственное, по чему я скучаю, так это по моим милым ученикам", — говорила она после того, как уехала из Казани.
Газеты и журналы пестрели статьями о новациях в московских и петроградских театрах. Решив, что негоже отставать от Москвы, в театре собрались ставить "Мистерию-буфф" Владимира Маяковского, пьесу непростую, новаторскую, требующую вдумчивого подхода и тщательной проработки. Для того чтобы скопировать метод Мейерхольда, надо обладать Мейерхольдов-ским талантом и его воображением, иначе получится не спектакль, а посмешище. "Мистерию" в Казани репетировали долго, но так и не смогли донести до зрителя ее суть. Спектакль раскритиковали за формализм. "За забором из выкрутасов не видно авторской идеи", — было сказано в одной из рецензий. За весь сезон 1923/24 года газеты ни разу не похвалили Казанский русский драматический театр. А вот критиковали частенько