– Может, хочешь поесть? Мы могли бы зайти в какое-нибудь кафе… – предложила она. Я снова молча кивнул.
Здесь было очень уютно. Все оформлено в классическом итальянском стиле: большие окна, приглушенный свет маленьких свечей, розочки, музыканты играли тихую, успокаивающую музыку.
Вскоре к нам подошел официант, и я заказал столько еды, что от удивления его глаза стали такими большими, как две огромные пиццы с креветками и рукколой. Когда мне плохо, я много ем.
Спустя час на нашем столе красовались тарелки с пастой, салаты, три пиццы, ризотто, королевские креветки, четыре чашки мороженого, два кусочка торта и стакан холодной вишневой колы. Мама смотрела на меня с тихим ужасом, заранее понимая, чем кончится этот торжественный ужин. Но она молчала и неловко улыбалась персоналу, иногда поглядывая на меня с ноткой родительского умиления.
Я приступил к еде. Сначала – как истинный джентльмен, аккуратно разрезая еду на маленькие кусочки и тщательно все пережевывая. Но временами забывался и начинал быстро заглатывать еду, словно меня год не кормили. Время от времени мама шикала на меня:
– Маэль, спокойнее. Все нормально, ешь медленнее.
Окружающие смотрели на меня с интересом и отвращением одновременно. Один ребенок лет шести спросил свою мать: «А он что, один все это съест или его мама тоже будет?».
Я чувствовал себя воздушным акробатом в цирке, выступление которого привлекает внимание всех зрителей без исключения.
Когда я доедал вторую пиццу, мне стало плохо. Я встал из-за стола и пошел в туалет, меня провожали взгляды шокированных посетителей.
Когда я вышел из туалета и подошел к раковине, мужчина, стоявший около зеркала, окинул меня взглядом, полным презрения.
– Ну и что ты, блин, уставился? Проваливай отсюда, пока меня не стошнило на тебя… – устало сказал я, опираясь на раковину.
Мужчина даже не стал мне отвечать, только покрутил пальцем у виска.
Я умылся и вернулся за столик как ни в чем не бывало. Мама то и дело поглядывала на меня с опаской и пару раз предлагала остановиться. Но я продолжал есть.
Мне было совсем не стыдно. Это мой последний день в Италии, поэтому я имею полное право есть сколько душе угодно.
– Тебя ведь стошнило? Ну не мучай ты свой организм, это ведь очень опасно, – тихо говорила мама, прикрывая лицо ладонью.
Мои руки потянулись к тарелке с гребешками, я с отвращением ткнул вилкой в одну из ракушек.
– Это что, я заказал? Я же их терпеть не могу…
– Не знаю… Официант сказал, это их фирменное блюдо.
– Фу, какие они противные. Ненавижу ракушки… – Я продолжал ожесточенно тыкать в них вилкой, когда внезапно мама взяла мою руку и остановила меня.