– Так… – Михаил огляделся. – Ага, вон там, наверное… – И он решительно направился в сторону закрытой двери, без стука ее открыл. – Привет! – сказал он весело.
Я же, осторожно освободив руку, встала у него за спиной. Странная была идея прийти к Алёше – вдруг подумала я и отступила в сторону. Михаил обернулся и одним движением выдвинул меня из-за своей спины. Не очень-то и приятно, когда тебя двигают, как вещь. Я попробовала аккуратно освободиться от его рук.
– Вот, пришли с Олей, хотели тебя повидать…
– Привет, Миш, – сказал Алёша.
Если закрыть глаза, то как будто говорил тот самый человек, который проводил часы у меня под окном. Ему не может быть около пятидесяти лет. Он не играл сейчас на сцене московской консерватории. Он молод, влюблен, немного растерян, у него приятный юношеский дискант, до конца не сломавшийся голос. Этому голосу – двадцать три. А Алёше – сорок семь или сорок восемь. Или сорок пять… От растерянности я зачем-то стала в голове считать, сколько же сейчас лет может быть Алёше. На сколько он старше меня? На пять лет? Или вообще не был старше… В смысле и сейчас не старше… Нет… старше… Мысли мои стали путаться.
– Оля… – Алёша даже отступил на шаг от меня. На Михаила он взглянул лишь мельком.
Что, значит, он не узнал меня в зале? А я-то подумала, что он смотрел, как я ухожу, думала, что он играл для меня… Когда у человека в голове столько сложной музыки, которую сейчас нужно сыграть, думает ли он о таких глупостях, как одна женщина в синем платье, которая уходит с его концерта, когда он еще не начался… Собственно, я так и сделала когда-то в юности. Ушла с концерта, на котором я всегда могла бы быть главным зрителем.
Я почувствовала, как у меня подозрительно защипало глаза. Да что такое, в самом деле! Женщина, которая плачет, – это не я! Женщина, которая может улыбаться в любой ситуации, – это я! Женщина, которая сейчас растерялась и не знает, что сказать, как себя вести, – это тоже я.
– Оля! – повторил Алёша и теперь уже сделал шаг навстречу мне и протянул мне обе руки. – Ты же совсем не изменилась! Или это твоя дочь?
Михаил рассмеялся – наверное, это было смешно сказано. Я лишь помотала головой. Я постаралась не расплакаться. Плакать было не от чего. Я не знаю, что со мной происходило. Алёша держал мои руки, стоя при этом на довольно приличном расстоянии. А Михаил вдруг подошел и обнял меня за плечи.
– Вот, пришли! – широко улыбаясь, сказал он.
Я повела плечами, пробуя освободиться от его рук, но это было совершенно невозможно. Он крепко держал меня и еще сдавливал мои плечи пальцами, как бывает, когда человек хочет тебе что-то сказать, о чем-то предупредить, от чего-то остановить…