Я внутренне сжалась. Какой неприятный сон…
– Тогда я привстал, выглянул на сцену, вижу, – продолжил Алёша, – ты идешь по краю сцены, задумчивая, отстраненная такая, светишься вся… и клавиши зазвучали…
– Мне кажется, ты сейчас придумал все это, – негромко засмеялась я, мгновенно вспомнив, что ведь Алёша и раньше рассказывал мне свои сны, и тогда тоже они мне казались не снами, а сказками, которые он сходу придумывает, вплетая в наш разговор и пытаясь этими сказками что-то важное мне сказать. Это воспоминание лежало где-то так глубоко в памяти, что я ни разу за все это время не вспоминала о нем. А вот сейчас всколыхнулось…
Я отошла в дальний угол нашей небольшой квартиры, чтобы Мариша не слышала разговора. Я видела краем глаза, как она вопросительно подняла голову, прислушивается. Может, не надо подслушивать? Я обернулась к ней и прямо посмотрела на нее. Мариша, смутившись, присела завязывать кроссовки – она собиралась бегать перед завтраком. Обычно мы бегаем вместе, но сейчас я махнула ей рукой, чтобы она бежала без меня. У меня есть дела поважнее.
Мариша стала показывать мне жестами, что она подождет меня за дверью, но я отмахнулась и закрыла дверь комнаты. В тот момент мне казалось, что гораздо важнее договорить с Алёшей, и не страшно, если на меня обидится дочь.
Я пропустила его ответ, пока переговаривалась жестами с Маришей.
– Оля… Ты не слушаешь меня. Хорошо. Прости, что я так рано позвонил. Просто ты не отвечаешь, и я решил…
– Молодец, что позвонил.
– Давай погуляем, если будет хорошая погода, и поужинаем. В пять тридцать я освобожусь. Мы обычно вовремя заканчиваем репетицию, зал расписан. Можешь приехать в центр?
– Да, могу… Хотя… ну как… У меня же работа…
Я провела рукой по лбу. Я что, вообще с ума сошла? Как глухонемая разговариваю с Маришей, прячусь от нее, договариваюсь о свидании во время работы…
– Алёша, что-то я выпала из реальности… Нет, я не могу. Я же работаю.
– До которого часа ты занята?
– До восьми.
– А где ты работаешь?
– В Доме творчества, с детьми.
– Адрес скажешь?
– Да.
Через годы и расстояния сохраняется то удивительное, что когда-то повлекло нас друг к другу. Мне ведь он тоже нравился, не так, как Илья, но очень нравился. Нравилось, как он говорит, спокойно, увлеченно, нравилась его внешность. Ничего внутри не переворачивалось, но мне было с ним приятно и хорошо. Я ведь поначалу даже думала, что это любовь. А когда пришла настоящая любовь, я поняла, что то была просто симпатия. Может быть, если бы не Илья, симпатия и переросла бы во что-то большее. Но кто теперь это знает…