Дети её сестры — единственная радость в жизни…
Шаол посмотрел на неё. Ничего не отразилось на его лице. Никакого сокрушения, шока.
Золотисто-красная форма душила её.
Ведьмы и драконы. В её городе. С железными зубами и когтями. Потрошение людей, кровь, мучения… боги… её семья…
— Отец, — Сартак шагнул вперёд. Глаза цвета оникса скользнули между Несрин и каганом. — Это было долго путешествие. Политику в сторону. Мы всё еще гостеприимный народ. Пусть они отдохнут несколько часов, а потом присоединятся к нам за ужином.
Хасар подошла к Сартаку и хмуро посмотрела на Аргуна.
— Пусть ни один гость не уйдёт из нашего дома, не узнав его уюта.
Несмотря на то, что слова были дружелюбными, тон Хасар не предвещал ничего хорошего.
Их отец согласился:
— Действительно, — Урус махнул рукой, призывая слуг у колон. — Проводите их в комнаты. И отправьте посланника в Торре с просьбой пригласить Хафизу.
Несрин почти ничего не слышала. Если ведьмы захватили город, то Валг, с которым они сражались этим летом… никто не будет бороться против него. Никто не защитит её семью.
Если они выжили.
Она не могла дышать. Не могла думать.
Несрин не должна была уходить, не должна была принимать эту должность.
Они могут быть мёртвыми или страдать прямо сейчас. Мёртвыми.
Мёртвыми.
Она не заметила служанку, которая подошла к инвалидной коляске Шаола и руку, которую он ей протянул.
Несрин поклонилась кагану и ушла.
Она не могла перестать видеть их лица.
Дети.
У её сестры были милые, счастливые дети.
Несрин не должна была уходить.
Несрин была в шоке.
И Шаол не мог подойти к ней, обнять и успокоить. Поддержать.
Не тогда, когда она быстро шла к своей комнате, как привидение. Будто ей казалось, что никого в мире больше не существует.
Он не винил девушку.
Шаол позволил слуге, молодой женщине, вести его в комнату. Каштановые волосы падали на плечи и узкую талию тяжёлыми кудрями.
Комната была поистине достойной королевского замка. Вид на прекраснейший сад фруктовых деревьев и сверкающие фонтаны. Неимоверное количество розовых и фиолетовых цветов, свисающих с горшков, закреплённых на балконе выше — они создавали живые шторы.
Служанка пробормотала что-то о том, что подготовит ванну, стараясь говорить как можно понятнее. Но её адарланский был ужасен в сравнении с правильной речью кагана и его детей. Шаол не мог судить девушку — он и сам едва мог говорить на каком-то другом языке.
Она повезла его к резным раздвижным дверям, которые, без сомнения, вели в ванную. Шаол взглянул на закрытые двери спальни Несрин.
Они не должны были уходить.