— У меня есть одна теория. Я хочу проверить это. — она поцеловала его. — И ты… ты единственный человек, с которым я могу это попробовать.
Ирэн положила руки на его голую спину, и он задавался вопросом, почему только с ним. Но ничего не мог сказать, потому что в него врезались боль и тьма.
Ни в коем случае нельзя останавливать Ирэн, когда она погружалась в его тело. Её магия — белый рой света вокруг него, внутри него.
Валги. Его тело было испорчено их силой, а Ирэн…
Ирэн не колебалась.
Она взлетела вперёд, по лестнице его позвоночника, по коридорам его костей и крови. Она была светом, и выстрелила прямо в темноту, находя эту парящую тень, которая вновь растягивалась. Пыталась вернуть власть.
Ирэн ворвалась в темноту и закричала.
Он взревел, и они схватились друг за друга.
Всё было чужое, холодное и пустое; там было полно гнили, ветра и ненависти.
И Ирэн бросилась туда. Направляя свою силу, каждую последнюю каплю, туда.
В реальности, как будто поверхность тёмного моря разделила их, Шаол взревел от агонии.
Сегодня. Это закончится сегодня.
«Я знаю, кто ты».
Ирэн начала борьбу. И темнота отступила.
Агония прошла сквозь него, бесконечная и бесшумная.
Через минуту он потерял сознание. Оставив себя, свободно падающего в это место. Эту яму.
На дно.
Пустующий ад под подножьем горы.
Там, где все было заперто и похоронено. Там, где все это пустило корни.
Пустой фундамент, заминированный и разломанный на части, разрушенный под ноль, осталась только эта яма.
Ничто.
Ничто.
Ничто.
Бесполезное ничто.
Сначала он увидел своего отца. Свою мать и брата, и этот постоянный холод гор. Увидел лестницу, покрытую льдом и снегом, окрашенную кровью. Увидел человека, которому он с радостью продал себя, думая, что это поможет удержать Аэлину в безопасности.
Селену в безопасности.
Он отправил женщину, которую он любил, в безопасное место, убивать. Отправил ее в Вендалин, думая, что это лучше, чем Адарлан. Убить королевскую семью.
Его отец вышел из темноты, отражение человека, которым он мог стать, мог быть таким однажды. Черты лица его отца выражали отвращение и разочарование, когда он увидел его, сына, которым он мог бы быть.
Цена, которую просил отец… он считал это тюремным заключением.
Но, возможно, это был шанс выбраться на свободу — спасение своего бесполезного, своенравного сына от зла, которое, как он, вероятно, предполагал, вот-вот развяжется.
Он нарушил свое обещание отцу.
Он ненавидел его, но все же его отец — этот отвратительный, ничтожный ублюдок — выполнил свое условие сделки.
А он… он не сделал этого.