Вспыхнул белый огонек, но везде были только красные и черные пятна.
Слишком много. Слишком много сломанных, разодранных и разрушенных вещей…
Его грудь едва поднималась. Он не открыл глаза.
— Проснись, — приказала она ему, ее голос надломился. Она погрузилась в свою силу, но ущерб… Это было похоже на попытку исправить дыры в тонущем корабле.
Слишком много. Слишком много и…
Крик и шаги вокруг них.
Его жизнь стала уменьшаться и превратилась в туман вокруг ее магии. Смерть кружила, словно орел, нацелившись на него.
— Борись с ней, — всхлипнула Ирэн, тряся его. — Ты упрямый ублюдок, сражайся с ней!
В чем смысл всего этого, если теперь ничто не имеет значения…
— Пожалуйста, — прошептала она.
Грудь Шаола поднялась, высоко поднявшись, чтобы опуститься в последний раз…
Она не могла этого вынести. Не потерпит этого…
Свет мерцал. Внутри этой травмы была масса красного и черного.
Зажегся огонек. Расцвел белым.
Потом еще один.
Другой.
Огни расцветали вдоль сломанных внутренностей. И где они сияли…
Плоть связывалась. Кости зарастали.
Свет за светом.
Его грудь продолжала подниматься и опускаться. Подниматься и опускаться.
Но боль, темнота и свет…
Голос женщины, знакомый и чужой. Голос, который был голосом Хафизы, и… кого-то другого. Того, кто не был человеком, никогда не был. Говоря через Хафизу, их голоса смешивались с чернотой.
— Ущерб слишком велик. Чтобы его вылечить, нужно заплатить цену.
Все эти огни, казалось, колебались в этом потустороннем голосе.
Ирэн пробиралась вдоль них, пробиралась сквозь них, как сквозь поле с белыми цветами, огни прыгали и покачивались в месте боли.
Не огни… а целители.
Она знала их огни, их сущности. Эретия — это была Эретия, ближайшая к ней.
Голос, который был и Хафизой, и Другим, снова сказал:
— Должна быть цена.
За то, что принцесса сделала с ним… Оттуда не было возврата.
— Я заплачу, — сказала Ирэн боли, темноте и свету.
— Дочь Фенхарру заплатит долг сына Адарлана?
— Да.
Она могла поклясться, что нежная, теплая рука коснулась ее лица.
И Ирэн знала, что она не принадлежит Хафизе или Другому. Не принадлежала ни одному целителю.
А тому, кто никогда не покидал ее, даже когда она превратилась в пепел на ветру.
Другой голос сказал:
— Ты предлагаешь это по своей собственной воле?
— Да. От всего сердца.
Во всяком случае, это был он с самого начала.
Те любящие, призрачные руки снова коснулись ее щеки и исчезли.
— Хорошо. Ты должна заплатить, Ирэн Тауэрс. И я надеюсь, ты увидишь, что это того стоит.
Ирэн попыталась ответить. Но свет вспыхнул, мягкий и успокаивающий.
Он ослепил ее, внутри и снаружи. Оставив ее, окружил голову Шаола, ее пальцы схватились за его рубашку. Чувствуя, как его сердце забилось в ладонях. Его дыхание на ее ухе.