Армия, которая бросит вызов Морату, еще прибудет, она все еще находилась в Антике под командованием Кашина. Через две недели, сказал каган, не желая рисковать с осенними штормами. Итак, это всё… Только половина. Только половина, и тем не менее масштаб того, что плыло и летело за ним…
Шаол сложил записку вдоль ее изношенных линий и аккуратно положил ее обратно в медальон Ирэн.
— Подожди немного, — тихо сказал он. — Я думаю, есть кто-то, кто захочет это увидеть.
Глаза Ирэн были полны удивления и любопытства, но она ничего не спросила, так как Шаол снова обнял ее и крепко прижал к себе.
Каждый шаг, все это, привело его сюда.
Всё началось в заснеженных горах, когда человек с жестким лицом, как горы вокруг них, бросил его на ступеньки; когда судьба привела его в соляную шахту Эндовьер, где убийца с глазами, похожими на лесной пожар, ухмыльнулась ему, не смотря на то, что провела год в аду.
Убийца, которая нашла его жену, или они нашли друг друга, две женщины, благословлённые богинями, блуждающие по затенённым руинам мира. Убийца, которая свела его с его женой.
Каждый шаг. Каждый изгиб дороги в темноте. Каждый момент отчаяния, ярости и боли.
Это привело его к тому, где он должен был быть.
Где он хотел быть.
Момент доброты. От молодой женщины, которая спасла жизнь другой молодой женщине, которая их спасла.
Этот клочок тьмы внутри него еще больше сжался. Обрушился и переломился в ничто, кроме пыли, сметенной морским ветром, который прошёл сквозь тысячу кораблей, гордых и неуступчивых, позади него. Сквозь целителей, рассредоточенных среди солдат и лошадей, которых возглавляла Хафиза. Они все пришли, когда Ирэн попросила их спасти своих людей. Сквозь ракинов, парящих в облаках и просматривающих любые угрозы впереди.
Он поцеловал Ирэн. Еще раз.
Он не жалел. Он не хотел оглядываться.
Не с Ирэн в его руках, рядом с ним. Не с запиской, которую она носила, которая была доказательством… доказательством того, что он был именно там, где должен был быть. Там, куда всегда направлялся.
Прямо здесь.
— Я когда-нибудь услышу объяснение этой драматической реакции, — наконец сказала Ирэн, щелкая языком, — или ты просто будешь целовать меня до конца дня?
Шаол рассмеялся.
— Это долгая история. — он обнял ее за талию и посмотрел туда, куда она смотрела на горизонт. — И ты, возможно, захочешь сначала присесть.
— Это мои любимые пейзажи, — сказала она, подмигивая.
Шаол снова рассмеялся, чувствуя отголоски звука во всех уголках его души, чёткого и яркого, как колокол. Заключительный, радостный звук перед бурей войны.