Но ему удалось отдать приказ — «Иди на охоту, Несрин».
Если бы один из Валгов действительно прибыл в Антику, время не служило им союзником. Каждый шаг может стоять победы Эравана. И если они преследуют Ирэн, либо из-за чтения о Валгах, либо из-за исцеления Правой Руки Короля Адарлана… Он не доверял никому здесь достаточно, чтобы поручить это задание. Никому, кроме Несрин.
Несрин просто кивнула. Поняла, почему он практически выплюнул этот приказ — ему было сложно позволить ей рисковать своей жизнью, охотится на что-то столь опасное.
Но она делала это раньше в Рафтхоле. И девушка напомнила ему об этом.
Сон манил, превратив его тело в чужое и тяжёлое, но ему удалось сказать последнюю просьбу — он попросил её быть осторожной.
Шаол не сопротивлялся, когда она помогла ему сесть на инвалидное кресло, а затем повезла его в комнату. Он попытался и не смог подняться на кровать, и только смутно помнил, как Каджа помогла.
Ирэн никогда не делала так. Она не помогала, если он мог сделать это сам.
Он задавался вопросом, почему именно.
Несрин сказала, что уходит. Он задумался, слышали ли слуги, как из-за двери её комнаты прозвучал звук точения лезвий.
Он уснул прежде, чем девушка ушла из комнаты. Часы в гостиной пробили семь.
* * *
В тот вечер никто не обращал на Несрин внимания. Даже когда она надела свои боевые ножи, меч, лук и колчан со стрелами, а потом проскользнула на улицы города.
Даже жена кагана.
Когда Несрин шла по каменному саду, возле дворца, она заметила фигуру.
В мгновение ока она схватила нож.
Одетая в белые шелка и с распущенными тёмными волосами, Великая Императрица гуляла, молчаливая и грустная, как привидение. Только лунный свет и тени заполняли пространство. Она шла одна и незаметно, простое платье шлейфом тянулось за ней, словно фантомный ветер.
Белый цвет горя — цвет траура.
Лицо Великой Императрицы не было накрашено, кожа была бледнее, нежели у её детей. Никакой жизни или радости не притаилось в её чертах. Ничего.
Несрин задержалась в тени столба, наблюдая, как женщина уходит дальше, как будто блуждает по дорожкам среди снегов. Или, может быть, среди какого-то пустого личного ада.
Несрин задумалась, была ли она похожа на женщину в первый месяцы после смерти её матери. Интересно, была ли пища золой на языке Императрицы, и сон был одновременно полным кошмаров и долгожданным.
Только когда жена кагана исчезла за большим валуном, Несрин продолжила идти. Но сейчас каждый шаг давался немного труднее.
Антика в полнолуние сверкала бирюзой и серебром, прерываемые золотым сиянием фонарей, свисающих с здания таверн и телег продавцов. Несколько уличных музыкантов играли мелодии на лютнях и барабанах, такие талантливые, что заставили Несрин захотеть остановиться и послушать, но хитрость и скорость были её союзниками сегодня вечером.