С небольшим упреждением темноты стали зажигаться уличные фонари.
Под крышей пристани было темно и очень тихо. Пыхтение мотора осталось на берегу. Вода колебалась тяжело и плавно.
– Саффет-бей! – позвал я.
Молчание.
В кассе горел свет, но кассира не было. Как не было и матроса-швартовщика. Впрочем, Саффет-бей часто отпускал работников пораньше. Он платил мало, но и особой дисциплины не требовал.
Однако, отпустив людей, он должен быть сам здесь, наверху…
– Саффет-бей!
Только плеск ленивых волн под скулами дебаркадера.
Люк на корме был открыт. Лампа внизу не горела.
– Тина! – и громче: – Ти-на!!!
Какой-то странный звук…
И – шевельнулась тень. Я застыл. Шорох, негромкий стук – дерево о дерево… скрип…
Скрип открываемой двери!
Я отпрянул от люка. Страх – тот, ночной, безотчетный, серый и мягкий страх обнял меня. Но при этом очень четко – как цифры, пробиваемые кассовым аппаратом – возникали мысли.
Первое: пистолета нет.
Второе: бежать некуда, потому что то, что сейчас покажется из люка, будет как раз преграждать мне путь к выходу.
Третье: прыгать в воду. До края палубы шаг.
Четвертое…
Из люка появилась голова Саффет-бея. Потом плечи. Плечи были голые, поросшие густым полуседым волосом.
– Миша эфенди… – сказал он укоризненно.
– Господи… – и я сел: ноги подогнулись. – С вами все в порядке…
Он, кажется, понял мое состояние. Вылез весь, сел на край люка. На нем были белые парусиновые матросские штаны.
– Ты извини… не подумал. Но когда объявили… что-то с нами случилось. Уже ни о чем не думали. Ты извини.
– Слава Богу, вы живы, – сказал я. – Мне вдруг показалось… – я хотел рассказать, что мне показалось, но внезапно сообразил: – Подождите. Что объявили? Мобилизацию?
– И это тоже. Еще днем. Так ты не слышал? Атомный взрыв в Томске. И уже несомненно японцы…
– Какой взрыв?! – возмутился я. – Я с Томском разговаривал… вот, недавно…
Да. Три часа назад. Чуть больше. Неужели это может быть?.. и Вероника…
– В Томске – где?! В каком районе?
– Центр. Правительственный квартал. Всё. Нет теперь ни президента, ни премьера…
Конечно. Завтра Пасха, и начальство съехалось под крылышко Патриарха. Резиденция его все еще оставалась там же, где и была, при Святогеоргиевском… а могла бы оказаться и здесь, сложись обстоятельства чуть иначе…
И тогда…
– Да, – сказал я. – Интересно получается… Значит, японцы?
Впрочем, мне это было по барабану. Хоть марсиане. Главное – далеко от отца. Почти двадцать километров. Может быть, в доме выбьет стекла…
И отец не там. Он куда-то уехал. А Вероника с маленькой Сонечкой – далеко. Вне зон поражения.