– Жива старуха, – сказал он весело.
Я подумал вдруг, что шахта вовсе не так уж заброшена.
– Хичники лазиют, – сказал он, будто отвечая на незаданный вопрос. – Всё львину голову ищут, не найдут…
Хищниками, я знал, называли блуждающих старателей, не имеющих участков, а урывающих там, где удастся. На них приходилась немалая часть преступлений в тайге и горах; их же чаще всего находили на дальних тропах с зарядом картечи в груди или спине…
Как-то это не совмещалось: наличие множественного числа «хичников» и безуспешный розыск шахты ненастоящими геологами. Но думать я не мог, мысли отбило, и четко ощущалась какая-то крепкая перегородка, опущенная поперек мозгов… Впрочем, я слышал о подобных вещах: местные знали о явлении или объекте все, приезжие – ничего. Видимо, и в данном случае что-то подобное нами и наблюдается…
– Что за львиная голова? – насторожился вдруг капитан. – Тот знаменитый самородок?
– Ага, – отозвался Выдра. – На который Бородину наворожили… – и он рассказал любопытную историю о том, как купцу Бородину наворожил какой-то старик: найдут на Бородинском прииске знатный самородок с голову рыси размером, а после этого перемрут один за другим сыновья купца, а жена решится умом, а чтобы поверил купец, то вот… – и старик выдал какое-то бытовое предсказание, исполнившееся буквально в тот же день. А на следующий месяц доносят купцу: в глыбе кварца самородок найден, поболе кошачьей головы и на голову льва похожий. И вот распорядился как-то секретно купец – и не вынесли из шахты тот самородок, с почестью где-то похоронили… С тех пор истощилась шахта начисто, кварц и тот не попадается, а все же вот находятся люди, желающие поискать пропажу…
Случилось все это в начале семнадцатого года, а уже в двадцатом не осталось у купца ни одного сына, а жена решилась умом. Сам же Бородин пережил как-то и горе, и разорение, в сорок втором вернул все имущество, но к шахте с тех пор не подходил, не подъезжал. Не продавал ее и сам не пользовал. Умер он совсем недавно, лет шесть-семь назад…
Потом, передохнув, мы кое-как облепили дрезину, приспособили фонари, Выдра и Самосенок, егерь из звена Поротова, крепкий квадратный парень, на гражданке путевой рабочий, сели на рычаги – и мы скрежеща, медленно, все быстрее, быстрее покатились по глухо отдающим звук рельсам.
Все это было до жути нереально. Казалось, я опять смотрю кино.