Многие за глаза судачили, что Чжу Лин потеряла всякий стыд. На ее счастье Ван Цзякуань был глухим, вот она над ним и издевалась, но будь на его месте другой, ей бы не удалось разыграть такой спектакль.
За одну ночь в деревне распустились все персиковые деревья. Кроваво-алые цветы, казалось, даже пахнут, как кровь. Сидевший на пороге Ван Лаобин удивился: «Чую, запахло цветами персика. Что это они так рано распустились? Еще Новый год не отметили, а уже все в цвету».
Фотограф Чжао Кайин, который круглый год подрабатывал в горных районах, подошел к Ван Лаобину и спросил: «Будешь фотографироваться?» — «Судя по голосу, — откликнулся Ван Лаобин, — ты мастер Чжао. Снова к нам пришел. Обычно ты приходишь в нашу деревню как раз за несколько дней до праздника, какая точность. Ты вот спрашиваешь меня, буду ли я фотографироваться, а на кой мне это теперь? Прошлой зимой я тебя еще видел, а этой — уже нет. Так что фотографировать меня дело пустое. Лучше иди фотографируй молодежь: Лао Хэя, Гоуцзы, Чжу Лин. Они каждый год просят сделать по несколько снимков. Мастер Чжао, да ты присаживайся. А то я все болтаю, даже забыл тебя усадить. Мастер Чжао, ты уже пошел? Почему даже не присел?»
Пока Ван Лаобин продолжал говорить с Чжао Кайином, тот уже был далеко. За ним увязалась толпа деревенских детей и нарядно одетых взрослых. Цветы персика распустились словно специально для Чжу Лин. Взяв с собой фотографа, она бродила по персиковой роще, а красные лепестки, словно снег, оседали на ее волосах и одежде. Ее лицо пылало от волнения, его словно подкрасили этими самыми лепестками. «Чжу Лин, замри, — скомандовал Чжао Кайин, — этим аппаратом я даже твой жар сфотографирую». — «Мастер Чжао, — откликнулась она, — раз уж взялся меня фотографировать, так сделай больше тридцати снимков, изведи на меня всю пленку».
Заливистый смех Чжу Лин и ее пунцовые щеки так и запечатлелись на фоне цветущих в тот год персиков, и даже потом, когда деревенские смотрели на персиковые деревья, им вспоминалась Чжу Лин.
Закончив фотографироваться, Чжу Лин заявилась в дом к Ван Цзякуаню. Это было впервые с тех пор, как сильный ливень залил их дом. Чжу Лин выглядела несколько уставшей, едва переступив порог, она пошла и улеглась прямо на кровать Ван Цзякуаня. Она заснула так же запросто, словно была у себя дома. Немного погодя ее храп услышала Цай Юйчжэнь.
Не в силах выносить ее похрапывание, Цай Юйчжэнь растолкала Чжу Лин и стала махать в сторону окна. Чжу Лин подумала, что та выгоняет ее на улицу, мол, катись отсюда. Чжу Лин на это ответила: «Это моя кровать, а ты возвращайся туда, откуда пришла». Слова Чжу Лин нисколечко не напугали Цай Юйчжэнь, она со всего размаха шлепнулась на кровать, которая еще долго раскачивалась и нещадно скрипела. Она думала, что этим невыносимым звуком обратит Чжу Лин в бегство.