— А ты смог бы, если она с ребенком на руках босиком в горы убегает? — спросил Лао Чжан.
Я представил себе длинноволосую, невероятно крепко сбитую женщину, которая, всхлипывая на бегу, мчится с ребенком на руках. Она обнажена до пояса, нижняя часть тела прикрыта листьями. «Кто его знает, — мелькнула мысль, — если я появлюсь перед ней, не отгрызет ли она мне руку, как стебель сахарного тростника?» Сказать на это, естественно, было нечего, я тихо стоял в сторонке и слушал рассказы о ней.
Кроме Лао Чжана в рабочей группе состояли еще Лао Лю и Лао Лань. Они уже который год подряд не могли найти Лань Юэцзяо, и в конечном счете, как только что сказал Лао Чжан, даже не представляя, как она выглядит, терпели доставляемые ею неприятности.
Как только речь зашла об этом, Лао Чжан с Лао Ланем захихикали, прикрыв рот ладошками и поглядывая на Лао Лю.
У того, похоже, была какая-то тайна, о которой неудобно говорить, но ему ничего не оставалось, как только, покачивая головой, посмеиваться им в лад.
— Сними шапку, Лао Лю, пусть Сяо Ли на твою голову посмотрит, — перестав «покашливать», велел ему Лао Чжан.
Дело было осенью, до того времени, когда пора что-то надеть на голову, еще далеко, но Лао Лю красовался в армейской шапке. Я с недоумением заметил это сразу, как вошел, подумал — болеет. А оказывается, с шапкой у него какая-то история связана, и еще наверняка Лань Юэцзяо замешана. И я стал ждать, когда он снимет шапку. Очень хотелось узнать, какое все же отношение имеет к Лань Юэцзяо его голова.
Шапку Лао Лю, конечно, не снял, лишь стеснительно посмеивался. При чем здесь его голова, я узнал лишь потом.
Он вел Лань Юэцзяо в деревню и уже прошел половину пути, когда она затеяла разговор. Уже стемнело, и чтобы она не убежала по дороге, ее опоясали веревкой и конец веревки вручили Лао Лю. Группа отправилась за другими, подлежащими стерилизации, а Лао Лю велели доставить Лань Юэцзяо. И вот какой разговор между ними завязался.
— Мы с тобой, почтенный брат, идем один впереди, другой сзади, ну ни дать ни взять муж с женой вечером на базар поспешают, — заговорила Лань Юэцзяо.
— Красиво говоришь, — откликнулся Лао Лю, чтобы заткнуть ей рот, — но что бы ты ни сказала, я скотину веду, корову.
— Отпусти меня, брат, — взмолилась она. — Гарантирую, рожать больше не буду.
— Будешь ты потом рожать или не будешь, мне дела нет, знай шагай за мной, и порядок. И отпустить не проси, это ж какой промах с моей стороны будет! За такое в лучшем случае отстранят от должности, если и оставят на работе.
— А ты скажи, мол, сама сбежала, ты здесь ни при чем, — снова подала голос Лань Юэцзяо.