— Ни при чем, говоришь? Мне эту веревку и вручили, чтобы был при чем. Ты — женщина, я — мужчина, сбежишь, наверняка подумают, что я какой-то прок с тебя поимел.
Лань Юэцзяо быстро смекнула, что к чему:
— А ты, почтенный брат, не желаешь ли поиметь какого проку?
Говорила она невыразимо нежно, уж не как женщина, идущая на стерилизацию. В результате какой-то муравьишка зашевелился таки в сердце Лао Лю, но тот его быстро прихлопнул:
— У меня жена — учительница!
Так Лао Лю этого муравьишку женой-учительницей и прихлопнул. Всякий раз, когда его сознание что-то смущало, он подбадривал себя мыслью о супруге: ведь в глухой деревне иметь жену-учительницу — счастье и гордость! «Куда там Лань Юэцзяо до моей жены, — думал он. — Да что она такое — рожает каждый год, уже больше трех настрогала, тело давно уже свежесть потеряло. Небось задумала в этой темнотище набить себе цену, чтобы добиться своего и сбежать, но с Лао Лю такой номер не пройдет». И он потуже натянул веревку.
— А мой говорит, что я очень даже хороша, — вновь замурлыкала Лань Юэцзяо.
Лао Лю не понял, что она хочет сказать, он ее и не разглядел толком:
— Это в каком месте ты хороша? Да и хороша, не хороша, мне-то что за дело?!
— Глянь на мое лицо и узнаешь, — предложила Лань Юэцзяо. — Фонарик небось есть, посвети, враз поймешь!
Лао Лю разобрало любопытство, и он чуть было не включил фонарик. Неужто весь ее секрет на лице? Она что, и впрямь красива, как небесная фея? Но он быстро отмел эту мысль: какая там красота после рождения четверых детей? К тому же по инструкции использовать фонарик запрещалось: их могли обнаружить родственники субъекта, превысившего ограничение рождаемости, и отбить ее.
— То, что ты, Лань Юэцзяо, первая красотка Поднебесной, нет, спустившаяся в этот мир небесная фея, я признаю. И все на этом, никчемные свои речи брось. Шагай себе и шагай, не случится ничего неожиданного, и славно. — И Лао Лю дернул за веревку, как приструнивают непослушную корову.
Лань Юэцзяо приумолкла.
— Вот это правильно, — сказал Лао Лю. — О чем мне с тобой лясы точить? Идешь себе спокойно и иди.
Снова наступила тишина, но этим временем Лань Юэцзяо, похоже, воспользовалась, чтобы обдумать следующую каверзу.
— Братец, мне отлить бы надо.
Сердце Лао Лю заколотилось: что-то новенькое. Да и пусть, вокруг темень, все равно не видать ничего. Что она там сделает? Ну, скинет штаны передо мной — мне-то что? Покрепче сожму веревку в руке, и годится.
— Валяй, — разрешил он.
Лань Юэцзяо тут же присела.
На пустынном перевале послышалось журчание.