Николай летит стрелой: легко и свободно. Как там у классика - в такое время жаль, что я не родился бабочкой. Парадной вход во дворец - половина пути. Еще немного и Николай, остановившись и отдышавшись, поворачивает направо и входит в зал.
А неврученные открытки еще остались. В очереди к столику три человека. Жорик что-то смешно пищит, а Радциг подает открытку. Николая он уже заметил и шепчет на ухо Жорику, тот жалобно смотрит на брата - доколе?
- Горжусь тобой, - показывает Николай на пальцах и спешит к столу.
- А неплохо все прошло, - обращается Историк к Химику, - и аутентичненько так. Худояров очень помог. Вообще, даже скульптор коняшек на мосту Клодт, помогал открытки царской семье для рождественской лотореи расписывать в свое время.
- Немного не по себе, - признался Химик, - с этой фляжкой и миллионами, чувствую себя в каком-то триллере.
- Жизнь в России сплошное кино, - отзывается Историк, - а в этом веке оно еще и короткометражное. Второй вариант отъема денег у Хоменко понравился бы тебе еще меньше.
- Какой вариант? - не понимает Химик.
- Тот самый из поговорки, - отвечает Историк, - стукни по голове молотом, не отзовется ль золотом.
***
Часов у Николая в комнате нет. Приходится полагаться на внутреннее чувство. Фляжка, очищенная от анисовой водки, наполнена чаем с лаймом. Это Николай, заранее, попросил стакан чая и орехи принести Радцига, и теперь перелитый чай плескается в фляжке, а в кармане шелушится, теряя верхний слой, арахис.
Николай стоит у окна. Все готово для самого важного пока шага в этой жизни.
- Чувствую себя агентом ноль ноль семь, - замечает Историк.
- Не соглашусь, - возражает Химик - скорее, тогда агент ноль запятая три, учитывая емкость фляжки.
Николай мягко улыбается. Предстоящая ночь изменит все.
Ранец, в нем: фляжка, гвоздодёр, спички. Набор начинающего взломщика. Этой стране нужен новый герой. Он уже пришел, вот храбрец, стоит у порога. Фигура его невзрачна, мала, но разве имеет размеры добродетель? Герой нашинкует справедливость дольками и отмерит каждому.
"Алексей Александрович, Государь приказал передать свои сожаления, что не может приказать расстрелять вас за ближайшим сараем. Ваше дело рассмотрит Главный военный суд".
"Александр Агеевич, учитывая ваше физическое состояние и преклонный возраст суд постановляет освободить вас от каторжных работ по сооружению Беломор-канала. Вы будете валять валенки в тюремном пошивочном цехе до истечения срока вашего наказания".
"Дмитрий Иванович, позвольте сразу вам сказать: граф Дмитрий Толстой мудак, а вы гений. Мне очень жаль, что я не могу позволить отправить его подопытным экземпляром для студентов Императорской военно-медицинской академии. Но у вас в настоящем будет свой университет, а у него заведование школой деревеньки Маково, за пределы которой ему запрещено выезжать."