Когда она плавно, пройдя через весь зал, подошла к Генриху, он безотчетно тряхнул головой, словно освобождаясь от наваждения и, вернувшись в мир реальный, резко поднялся ей навстречу.
Упрекать себя в том, что не сразу узнал женщину, с которой продолжительное время общался, было бы справедливо, но уж очень неловко перед самим собой. Поэтому он, улыбаясь, взял протянутую руку и поцеловал. Соседний стол грохнул от восторга — не то от зависти, не то от гордости за весь немецкий офицерский корпус.
— Мои коллеги по искусству, — представил Генрих друзей, сидевших с ним за столом.
Те ответили, наклонив головы.
— Карин, вы к нам надолго? — неосторожно поинтересовался Генрих.
— Прощаю, господин майор. Я к вам навсегда. Чему весьма рада.
— Ах, даже так?
— Парадокс, но здесь я чувствую себя в большей безопасности, чем в Берлине, под ежедневными бомбежками англичан. Чего они хотят добиться, можете мне объяснить?
— Абсолютно того же, чего желают немцы, бомбя Лондон.
Карин задумалась.
— Ах, вот вы где от меня скрываетесь, господин майор!
Генрих поднял голову.
Крепко держась за спинку стула обеими руками и раскачиваясь из стороны в сторону, над ним сверху навис сильно подвыпивший Кляйне.
— В ресторане не скрываются, а общаются. Поэтому позвольте представить вам нашу сотрудницу, госпожу Карин.
— Во-первых, мы с тобой, милый Генрих, давно на «ты». А с госпожой Карин я знаком почти с детства, а потому позволю себе прямо спросить: «Фрау Карин, вы когда-нибудь любили?».
— Еще как! Устриц в лимонном соусе.
— Вот видишь, я же говорил, что мы с тобой с детства… — Кляйне долго и мучительно собирался с мыслями и наконец изрек: — Важно, что я скажу. Я же промолчу.
Он с усилием оторвался от спинки стула, качнулся в сторону и, с трудом удерживая равновесие, добрался до своего места за соседним столом. Наконец подали шницели. Ни по внешнему виду, ни по вкусу они ничуть не уступали прежним. Им под стать оказалось и красное вино.
Густое, оно надолго задерживалось на стенках бокалов, окрашивая их в бордово-лиловый цвет.
— Извините, господин майор, мы хотели бы пригласить госпожу Карин выпить с нами по глотку вина, — адъютант Гофмайера застыл в просительной позе.
От неожиданного приглашения Карин заметно разволновалась, поднялась из-за стола и, не дожидаясь разрешения майора, с радостной улыбкой удалилась в сопровождении адъютанта.
А Генрих с друзьями продолжали трапезу. В какой-то момент взгляд его вернулся к соседнему столу.
Кляйне продолжал сидеть у самого края стола в странной позе. Локтем правой руки он опирался на стол, тогда как левая провисла между ног соседа и суетливо подергивалась, оказавшись в замкнутом пространстве.