Это было мое последнее свидание с адмиралом. Он развернулся после встречи с Юнгом и с трудом сдерживался, чтобы не выплеснуть все, что у него накопилось. Человек он скрытный по натуре, но тогда было, видимо, невмоготу, и он поделился со мной частью только что состоявшегося разговора. Иначе — где и с кем? На службе — тут же донесут, дома — не с кем. Он попросил кофе с коньяком, и мы выпили три четверти бутылки и два вот таких кофейника. Далее, естественно, заговорили о войне. Адмирал только что вернулся из России, которую, как известно, очень недолюбливал, а потому и впечатления от поездки были самые удручающие, в особенности от провинции. Бездорожье, грязь, вросшие в землю ветхие дома и немецкая армия, утопающая в этом навозе. Он был категорически против похода на Восток, по крайней мере, сейчас. «Все завоеватели входили в Россию легко, а выбирались с большим трудом», — мрачно резюмировал он. А если честно, признаюсь, я и раньше не мог что-либо сделать, а теперь и не хочу. Со мною не только не посоветовались, но и попросту не поинтересовались моим мнением. Недопустимо начинать войну просто так, из-за несварения в желудке. Надо помнить слова великого немца Клаузевица «война — это продолжение политики иными средствами». И цепь эту нельзя разрывать. У Германии всегда была возможность поучиться у своих великих предков, но не всегда было желание.
— Прекрасно, дорогой Грант, но нам пора вернуться в день сегодняшний, — прервал его монолог Генрих.
— Вот туда я и возвращаюсь. Но для этого необходима новая порция наркотика, я имею в виду кофе. — Он взял чудо-кофейник и отправился на кухню. — А вы пока полюбуйтесь на панораму за окном.
Генрих и Виталий последовали совету. Весна была в полном разгаре. Все, что способно было реагировать на солнечное тепло, зазеленело. Листья на деревьях, цветы на лужайках и мелкая травка, с трудом пробившаяся между тупо смотрящих на мир булыжников мостовой. По тихому склону пустынной улочки, спускавшемуся к центру Праги, прошла молодая женщина с громадной корзиной, в таких обычно прачки разносят клиентам выстиранное белье. Звук от соприкосновения деревянных каблуков с гранитом тротуара напоминал удары кастаньет и при этом постоянно менялся ритм, в зависимости от прихоти и темперамента исполнительницы.
События развивались медленно. Молодую прачку сменил весьма пожилой господин, с трудом преодолевавший крутой подъем улицы. Словно дразня пешеходов, из-за поворота снизу появился роскошный «Мерседес» с открытым верхом и стал легко взбираться по тому же пути. Единственный пассажир автомобиля, он же водитель, сидел, вольготно развалившись на сидении, положив правую руку на руль, а левую — на дверцу машины.