Кабаретист вышел на авансцену и грустно объявил:
— У меня есть любимая собака. Она умна, честна и прыгуча. По утрам мы с нею читаем газету. И она прыжками реагирует на прочитанное. Если новости плохие, она едва отрывается от земли — и он жестом показал, как это выглядит. — Если новости терпимы, то чуть повыше, — и он, вытянув руку с заостренной ладонью, пластично обозначил высоту. — А если уж совсем хорошие, то… — он резко выбросил руку вверх и застыл в гитлеровском приветствии. — Но так высоко я ей прыгать не разрешаю. На этой высоте кончается искусство и начинается политика, в которой мы с нею ничего не соображаем.
Публика аплодировала в знак одобрения его сомнительной по содержанию репризы.
Но вот свет погас, а когда слабо забрезжил вновь, то глазам публики предстал громадный черный рояль, напоминавший распластавшуюся на сцене подбитую черную птицу. Рядом, опираясь на ее крыло, женская фигура в черном.
Женщина кланяется публике, садится за рояль, делает едва заметный знак оркестру, находящемуся на уровень ниже, и тут же зал наполняется величественной музыкой Бетховена.
Кабаре не предполагает серьезной музыки, а потому гости, повинуясь смелому замыслу режиссера, на мгновение умолкают, удивленно вытягивают шеи и дружно поворачивают головы в сторону сцены. И в этот момент, едва вырвавшись в зал, полная трагизма музыка неожиданно обрывается. Пианистка громко хлопает крышкой инструмента, встает и медленно идет по сцене под звуки одинокой скрипки, с которой осторожно сливается ее голос, повествующий о хорошо знакомой всем душевной боли, связанной с расставанием.
По мере нарастания драмы в отношениях мужчины и женщины голос звучит все сильнее, перекрывая оркестр, который вежливо уступает ему, приглушая свое звучание.
Наконец, события достигают своей наивысшей точки: «Ты ушел, сказав, что навсегда, мгновенно свет погас, и наступила тьма».
Зрителям тема была, несомненно, близка. Каждый когда-то уходил, кто-то возвращался, но и тех, и других певица сейчас возвращала в незабываемые и прекрасные времена молодости, когда они взирали на мир, раскрашенный радужными красками, а бушевавшие страсти, казавшиеся тогда трагедиями, выглядели теперь трогательными до слез мелодрамами.
Но вот мелодия оборвалась, певица умолкла, и во внезапной тишине послышались громкие всхлипывания.
Драматичный сюжет, помноженный на прекрасную мелодию и великолепное исполнение, возымели свое действие. Гости были уже готовы щедро отблагодарить исполнительницу овацией, но она упредила их, подошла к рампе, протянула к публике обе руки и постоянно усиливающимся голосом, полным надежды, продолжила: «…но если ты вернешься, с тобой в темную комнату вновь вернется свет, увядшие цветы воспрянут, а с ними и счастье жизни». С каждым куплетом, начинавшимся «…но если ты вернешься…», голос звучал все сильнее, а с ним и возвращение становилось несомненным. И вот мощные лучи прожекторов выбросили на сцену яркие пучки света, и в мгновение все поменяло свой цвет на более жизнерадостный.