Завтрак — 30 кКал.
Оказывается, чтобы навсегда забыть о школе, недостаточно просто удалить аккаунт на Одноклассниках.
Опешив, Ника молча взирала на Пашу Исаева. Сволочь кудрявая. И ни капли не изменился, как будто у мальчишки выросла щетина. Ника перевела мрачный взгляд на мать, игнорируя приветствие.
— И почему ты меня не предупредила? — спросила она, тщательно выбрав формулировку вместо «Какого черта он здесь делает?» или «А идите-ка вы оба…»
— А я его случайно встретила на улице. Он как раз парковался, приехал с суток. Ты же знаешь, он — хирург, — Надежда Сергеевна с гордым видом размотала газовый шарфик.
Ника что-то слышала, но никогда не воспринимала всерьез. Ну какой может выйти врач из заядлого троечника? Который вырежет почку вместо желчного пузыря? Или забудет в кишках перчатку? Впрочем, теперь хотя бы понятно, зачем мама его притащила. Медицинская консультация вместо смотрин жениха — уже плюс. Бедная! Наверное, караулила его у подъезда со вчерашнего вечера.
— Как жизнь? — Паша первым нарушил паузу.
— Нормально, как у всех. А ты, значит, все там же с мамой и живешь? — ехидно протянула она, вешая объемный плащ Надежды Сергеевны.
— Живу там же. А мама умерла три года назад, — просто ответил Исаев. — Сбила машина.
Ника прикусила язык. Да, Пашку она на дух не переносила, но такое… Вышло бестактно.
— Извини, — буркнула она и получила сигнальный толчок в спину от матери. — Ну, проходи, раз пришел. Ванная — там. Чай или кофе?
— Кофе и покрепче, — Паша выглядел не то, чтобы обиженным, скорее удивленным.
Казалось, он не понимал, чем вызвал такое недовольство. К тому же, явно расценивал свой визит как любезное одолжение Надежде Сергеевне и рассчитывал, по меньшей мере, на благодарность. Наверное, и думать забыл про то, как дразнил Нику в школе. Он был из тех людей, которые обожают всех подкалывать, а потом искренне недоумевают, откуда взялись обиды.
Исаев занял собой полкухни. Она и так была тесной, но с ним и вовсе стала похожа на телефонную будку. Ника отметила, что Паша заметно раздался. В школе он был жилистым и долговязым, теперь набрал мяса. Под толстовкой было плохо видно — отъелся или накачался, но плечи выглядели довольно крепкими.
Дневной свет обнажил все, что было незаметно в коридоре: темные круги под глазами, морщины. Исчезли сальные прыщи, с которыми он красовался на выпускном, зато на висках появились первые седые волосы. Сколько ему? Тридцать два? Тридцать три? Такими темпами в пятьдесят он будет седым, как лунь. А вот русые вихры все те же, и тот же хитрый прищур. Как будто знает, о чем она думает, и это его сильно забавляет.