— Вот еще, — продолжал стражник, доставая нож, — тоже его.
Нож был тоже неплох, широкая короткое лезвие заточено до остроты бритвы, крепкая удобная рукоять из дерева. Такой легко спрятать в рукав, таким легко полоснуть по горлу или выпустить кишки.
— И вот еще, — стражник протянул солдату кусок тонкой, но крепкой веревку в пять локтей длинной. — Это все у него взяли. Холоп трактирщика прибежал, говорит, разбойник в трактире. Мы туда, а он там лютует и…
Солдат остановил его жестом руки и спросил у мужика:
— Твое?
— Мое, господин, — кивнул мужик.
— И ты не разбойник?
— Нет, господин.
— А кто ж ты?
— Я из судейских.
Солдат хмыкнул, а стражники и вовсе засмеялись в голос:
— Видели вы его? Из судейских он!
А Волков рассмотрел его повнимательнее: замызганная куртка, почти истлевшая исподняя, рубаха сто лет не стирана, стоптанные башмаки, дурацкая шапка. Волков явно не верил ему.
— Господин коннетабль, не то, что я из судейских, — начал пояснять мужик, — я при палаче служил, но приказы мне всегда секретарь суда давал.
— Секретарь суда? А где этот суд?
— Да в Райсбурге, я оттуда.
— Далеко, — сказал солдат.
— Неблизко, — кивнул мужик.
— А чего ты из богатого Райсбурга в небогатое Рютте подался?
— Так я не в Рютте шел, я шел в Байренгоф.
— И не дошел?
— Почти дошел, так меня по дороге мужик обогнал на телеге. С бабой он был, муку вез. И тут вышли добрые люди при броне и оружии из леса. Мужика побили до беспамятства и бросили, а бабу, коня и телегу с хлебом забрали. То, видно, дезертиры были. А я решил судьбу не пытать и вернулся, пару дней у монастыря пожил, а потом в Рютте пошел. Думал, работу тут какую сыскать, три недели жил, нет, почти четыре, в трактире, поиздержался. Одиннадцать крейцеров трактирщику задолжал. А этот безбожник велел своим холопам меня обыскивать. Ну, я им и дал пару раз, а они за стражниками побежали.
— Складно у тебя все, получается, — произнес Волков. — Вот только как мне тебя проверить. Гонца, что ли, в Райсбург послать? Или, может, дезертиров опросить? Если удастся их поймать, конечно.
Мужик вздохнул, чувствовал, что дела его — дрянь, смотрел в землю.
— Ну, допустим, ты не врёшь, — продолжал Волков. — А почему ты из богатого Райсбурга в Байренгоф собрался?
— Так наш старый судья помер, и бургомистр — крыса, городской совет подкупил, что бы своего племянника на пост городского судьи пропихнуть. А тот приехал к нам в город со своими людьми, даже палачей своих привёз. Нас всех на улицу пнули. Вот я к своему кузену в Байренгоф и подался. Может, там сгожусь.
— А звать то тебя как?