— Pristine значит «первородное», значит чистое. — Напомнил Ипполит.
— Значит, чистое. Я слышал, что самое чистое серебро в имперских марках, — он залез в кошель и достал из него почерневшую и затертую от старости большую, толстую, имперскую марку. — Забирай книгу и пошли, — сказал он монаху, вставая.
— Куда? — Спросил монах и тоже встал.
— К кузнецу.
Кузнец поднес наконечник болта к самому носу, разглядывал, потом произнес:
— Доброй закалки шип.
— Надо сделать такой же из серебра, — сказал Волков.
— Из серебра? — Не поверил кузнец. Глядел на коннетабля, думал не шутит ли он. — Серебром броню не взять, пустое.
Он попробовал наконечник болта пальцем.
— А мне не для брони, — сказал Волков.
Кузнец внимательно посмотрел на солдата, затем на монаха, ему очень хотелось знать, зачем это новый коннетабль переводит большие деньги непонятно на что. Но если заказчик не говорит, что ж…
— Я могу выковать шип не хуже этого, а поверх него положить серебро. Внутри будет калёный шип, а крылья будут серебряные. Только дело это непростое.
— А почему непростое?
— Серебро на железно нипочем не ляжет само, на наконечнике придется ребра насекать.
— Насекай, пол талера тебе хватит? — Спросил солдат и кинул мастеру имперскую марку. — Пол талера получишь, когда сделаешь мне два болта.
— Хватит. Пол талера это щедро. И еще три дня работы.
— А не много — три дня?
— День уйдет только форму под крылья вырезать. Работа тонкая. Так что, три дня в самый раз.
— Ну, хорошо, — сказал Волков.
Солдат и монах вышли из кузницы, и пошли к замку.
— Ну, болты то нам кузнец сделает, а вот где искать гул магистра? — Вслух размышлял солдат.
— В начале, может, нужно найти сервус мортус. Слугу его, второго упыря. А там будет уже ясно, где и сам магистр. А как вы нашли первого?
— Очень просто. Во-первых, он на меня на дороге напал, а, во-вторых, его госпожа Анна из своего замка видела. А дальше собаками выследили.
— А, может, и другой там же живет? Может, поищем там же?
— Давай так и сделаем.
Когда они подходили к замку, увидали сержанта с двумя стражниками и телегу с детьми и голосящей бабой. Рядом с телегой шел староста из Малой Рютте. Волков сразу его узнал и крикнул:
— А ну-ка стой!
Все остановились. Солдат подошел, осмотрел детей и притихшую бабу с опухшим от слез лицом. Староста стоял рядом, понурый и тихий.
— Знаешь, за что тебя взяли? — Спросил солдат.
— Так понятно за что, — отвечал староста, не понимая головы. — За то, что вам грубил, не разглядел, значит, вас, а вы вона как взлетели. Знать бы…
— Дурак, — оборвал его солдат. Он действительно помнил конфликт со старостой, но для него это был не конфликт, а староста был не тот человек, который стоил мести. — Тебя, посудник, взяли за то, что ты вор. И за то, что ты подбивал мужиков не разговаривать с аудиторами, чтобы скрыть свое воровство.