— Копье? — Волков продолжал смотреть на монаха. — Какое тебе копье, дурень? Твое дело — мази да лекарства, перо да бумага, а копья да дубины оставь страже. С управляющим пойдешь.
— Господин, а латы вам брать какие-нибудь, — спросил Ёган.
— Какое у них оружие? — В свою очередь спросил Волков у купца.
— Один был с дубиной, а еще у одного был нож.
— Шлем мне возьми тогда, а себе копье со щитом. Привыкай таскать оружие.
— Ясно, — сказал Ёган и ушел.
Все разошлись. Остался только Волков, управляющий Крутец и монах. Поваренок тем временем принес еду: молоко, белый хлеб, жаренную кровяную колбасу, круто сваренные яйца, мед. Волков предложил еду Крутецу и монаху.
— Ну, как, осваиваетесь? — Спросил солдат у молодого аудитора.
— Все очень сложно, — отвечал тот, — пока только знакомлюсь, веду записи.
— Брат Ипполит грамотный, поможет вам записывать и считать.
— Я помогу, но я не очень сведущ в сельском ремесле, — засомневался монах.
— Ничего, вы оба справитесь, у вас нет другого выхода, — твердо сказал солдат.
И два молодых образованных человека, аудитор Крутец и лекарь брат Ипполит, поняли, что у них и вправду нет другого выхода.
Тут и Ёган пришёл:
— Господин кони осёдланы. — Сказал, а сам стал хватать со стола то, что недоели. Залпом допил молоко из крынки, и произнес, утираясь, — все собрались, вас ждут.
— Так пошли, — солдат встал, забралу Ёгана шлем, — а вы господа грамотные — давайте, управляйте поместьем.
Во дворе все были готовы, а купчишка так аж изнывал от нетерпения. Увидев коннетабля, он кинулся к нему:
— Да что ж так долго то? — Заскулил он с упрёком.
— Послушай, купчишка, — говорил солдат, садясь на коня, — вы мне, купцы, не милы и плевал бы я на тебя и на твой воз с добром, если бы воровство не произошло в земле, которую мне доверил господин барон. Так что, не гневи Господа и прекрати ныть.
Они готовы были уже двинуться, как во двор замка въехал сержант с двумя стражниками, а за ним телега. Кроме стражников в телеге никого не было. Волков, поигрывая плетью, в упор смотрел на сержанта, ожидая объяснений. Сержант спешился, подошел к нему и сказал:
— Староста ночью убег со всей семьей.
Солдат продолжал молча смотреть на него, поигрывая плетью. А сержанту, видимо, нечего было добавить. Стоял, молчал. Все, а народу вокруг было не мало, притихли, ждали, чем закончатся молчаливые гляделки. И солдат сделала то, чего не должен был делать никогда, он вытащил ногу из стремени и каблуком сапога врезал по лицу сержанта, да так, что тот едва устоял на ногах. С головы его слетел шлем. Звякнул о камни мостовой. Сержант Удо Мюллер не стал его поднимать, стянул с головы подшлемник, вытер им с лица кровь и стоял перед коннетаблем с непокрытой головой, а кровь телка и текла из рассеченной брови.