— А что хотите вы?
— Я лично — ничего, я пекусь только о процветании Матери Церкви, а вот Церкви такой воин как вы точно пригодится.
— То есть если я откажусь от должности, которая мне уготована…
— Святая Матерь Церковь наша откроет объятия вам.
— Вот как?
— Именно так. И помните сын мой, сеньоры мирские служат себе, сеньоры Церкви служат Богу. И Мать Церковь наша воздаст вам больше чем нобили мирские.
— И рыцарское достоинство?
— И шпоры и герб, и землю, и людишек. Всё, о чём может мечтать человек — вы получите.
— Вы щедро обещаете.
— Я уже писал о вас епископу, а епископ упоминал про вас курфюрсту-архиепископу. Тот сказал, что вы достойны награды за дела свои. Запомните сын мой, и друг мой, если предложение местных нобилей вам не по сердцу, приходите к нам, Церковь не разбрасывается обещаниями. Мать Церковь ждёт вас.
Разговор этот у солдата оставил осадок тревоги. Ещё утром всё было хорошо, а теперь чувство тревоги не оставляло его. Он шёл в свою келью и думал над каждым, словом аббата. Особенно вспоминались обидные слова. Особенно слова о распутстве. Эти слова будили в нём глухую ненависть. Он очень хотел найти ла Реньи. А ещё хотел посадить Хедвигу под замок и дрессировать её как дрессируют молодых кобылиц — до полного послушания. И он был рад, что нашёл Агнес, девочка умна и поможет ему и дом новый содержать и за госпожой присматривать.
В общем, ни каких сомнений у него не было, он хотел получить герб и шпоры, и он хотел получить Ядвигу и землю. Всё! А что там после ему предложат нобили будет видно, попу тоже доверять сильно он бы не стал.
Туч на небе не было, а солнце ещё не встало, когда он был уже на ногах и молился с братьями монахами. Отец Матвей молился рядом как все, разговоров больше не заводил. А Ёган уже ушёл седлать лошадей. Сам он был чист и выбрит. Для него это тоже был важный день, он того и не скрывал, и говорил что теперь служить будет рыцарю и заведёт себе одёжу с гербом и в цветах щита господина. И тут во время молитвы к солдату подошёл один монах и тихо сказал, что к нему гонец принес письмо.
— От кого? — Спросил солдат тихо.
— Гонец в цветах графа нашего, — также тихо ответил монах.
Солдат шел по длинным коридорам монастыря, он был взволнован. Он ждал эту новость, может быть, всю свою жизнь. Во дворе монастыря, у коновязи, он нашел человека. Это был тот же гонец, который привозил ему письмо от графа, в котором тот обещал произвести его в рыцари в это воскресенье. Волков не без трепета взял у гонца бумагу, сломал сургуч.
Настоятель Дерингховского, отец Матвей, вышедший вслед за солдатом во двор, абсолютно бесстрастно наблюдал за изменениями, которые отражались на лице коннетабля из Рютте, после того, как он прочел письмо. Коннетабль прочел письмо и побелел лицом, опустил бумагу, чуть постоял, глядя в стену, и снова стал читать письмо, и вдруг левой рукой схватил себя за горло, задышал тяжело. Аббат подошел к нему, взял под руку.