— Помог ты мне, монах, хотел спасибо тебе сказать на прощанье. А книгу ты мне что даришь что ли?
— Книгу? На прощанье? — Брат Ипполит замялся. — Господин, я прощаться-то не желаю.
— Ты что монах, никак с нами собрался? — на правах хозяина спросил Сыч. — А монастырь свой бросишь что ли? В расстриги подашься?
— Зачем в расстриги, я благословение от аббата получил. Благословил он меня на путь с господином коннетаблем.
— И куда это ты собрался с господином коннетаблем, если он сам не знает куда поедет? — допытывался Сыч.
Волков стоял в растерянности.
— Почему же не знает, знает он, он к…
— Помолчи, — прервал монаха солдат, — так, что ты говоришь, настоятель тебя благословил со мной ехать?
— Благословил, — кивнул монашек, — даже книгу разрешил из библиотеки забрать.
— И велел, наверное, писать ему обо мне.
— Да, велел каждый месяц писать о вас ему. — Ничуть не смущаясь, отвечал брат Ипполит. — С кем встречались, что делали.
— Соглядатаем, значит, едешь, — сказал Сыч.
— Наверное, — честно отвечал монах, не понимая смысла этого слова.
— Вот нужен он нам такой, экселенц? — спрашивал Сыч. — Лишнее брюхо.
— Да пусть едет, — сказал Волков. Он подумал, усмехаясь про себя, что раз не дали ему рыцарского достоинства, так хоть пусть свита будет как у него как у благородного, тем более, что кроме прокорма тратиться на неё не нужно. Он ещё раз усмехнулся. Оброс он здесь и вещами, и людьми.
— Сержант едет, — закричал со стены один из дворовых мальчишек.
Ёган бросил таскать вещи, не поленился, полез на стену с дворовыми людьми и уже оттуда заорал радостно:
— Он Франческу поймал.
— Франчкску поймали, — задорно подхватили мальчишки на стене. — Поймали её. Везут, везут убийцу.
— Поймал, значит, — тоном, не предвещавшим ничего хорошего служанке госпожи Ядвиги, произнёс Сыч.
Он покосился на Волкова, но тот ничего не сказал, стоял посереди двора, ждал, когда сержант привезёт Франческу. И тот вскоре привёз её. Сержант ничего не знал о том, что натворила служанка.
— И ведать не ведал, — рассказывал он, — я от реки ехал, туда следы вели лошадей, и вижу конный нам на встречу. Нас увидал и в лес поворотил. Ну, я и думаю, гляну, кто там с нами видится, не желает. Заехали в лес, а там эта… — он указал на Франческу плетью, — в кустах прячется.
Франческа сидела на камнях посреди двора, платье разодрано, руки вывернуты и стянуты натуго сзади веревкой. Сама растрёпана, на зверя похожа, и со всей ненавистью глядит только на солдата. Вокруг неё дворовый люд собрался, бранят её и даже пытаются бить, а она лишь на него глядит. Только на него. Если бы взглядом можно было убивать — Волкова разорвало бы. Нет у этой страшной бабы больше врагов, он! Он единственный!