— Ага. Баба моя в монастырь пойдет, а дети, корова и надел брату. Так что поутру уедем.
— Вот и славно. Бриться давай.
В харчевне никого не было. Хильда носила горячую воду, делала ироничные замечания.
— Ой, прям как незамужняя готовится к ярмарке, и моются, и моются.
— Не смей меня сравнивать с бабами, — заметил солдат. — Получишь у меня.
— Ой, напугали.
— Не разговаривайте, господин, я вас порежу, — пыхтел Ёган, брея Волкова.
Брил он неловко, но старательно.
— Да не скреби ты так, кожу соскребешь.
— И то верно, — заметила ехидно Хильда. — Кожа-то у твоего господина нежная.
— Уйди отсюда, — рявкнул солдат.
— Так я воду принесла.
— Принесла и убирайся.
— О Господи, ну прям, в самом деле, как девки перед фестивалем. Осталось только ножкой топнуть.
— Уйди, — зорал Ёган, — сейчас дрын возьму!
Брунхильда чуть не бегом кинулась прочь, продолжая дразниться и смеяться.
А Ёган добрил солдата и спросил:
— Мне тоже побриться?
— Щеки и подбородок выбрей. Усы оставь.
— Ага.
— Потом руку мне разбинтуй.
— Так монахи не велели.
— Разбинтуй. Не хочу со стянутой рукой, как калека, в замок идти.
— А что, думаете, она может пригодиться?
Солдат чуть подумал и ответил:
— Ну, если дойдет до того, что она мне понадобится, то потом она мне точно не понадобится.
— Чего? — Не понял Ёган.
— Ничего, — ответил солдат, — брейся и помоги мне одеться.
Волков надел бригантину, а Ёган кольчугу доброй ламбрийской работы. Заметные усы добавили ему мужественности, меч добавил воинственности. Кольчуга сидела, как влитая, на широких плечах. Те, кто его видел в первый раз, никогда б не подумали, что этот человек пахал землю. Выглядел он закаленным воякой. Они сели на лошадей и поехали к замку.
— Ты чего коня ногами-то душишь? Тебе каблуки с сапогами зачем? — Произнес солдат, разглядывая спутника.
— Так непривычно. Я ж всю жизнь без седла ездил.
— Это видно. Выпрями чуть ноги. Каблуками в стремена упрись. Расслабься, не ложись коню на шею. Наоборот, чуть откинься назад, чтобы ехать вальяжно, чтобы было видно, что едет воин, а не холоп.
— Так? — Ёган сделал всё, что это нужно.
— Так. Узду левой рукой держи, правая для копья или для меча.
Солдат был доволен. Ёган действительно стал походить на человека весьма не мирной профессии, но Волков прекрасно понимал, что это только видимость. Как на боевую единицу, он на него не рассчитывал.
— А что там? Пшеница? — Спросил солдат, поглядывая на поля, мимо которых они проезжали.
— Ага, какой-то дурень высадил, — ответил Ёган. — Считай, что зерно в яму бросил.
— Не взойдет, думаешь?
— Не поднимется. Откуда при таких дождях-то? Солнца-то нету.