— Я так и представляю довольное рыло его барана!
— А он Дерджерри не взял. Вместо него Лизесс из Отдела Координации.
— Краснопёрка? Ихтиоид? — это было удивительно. При всей неприязни Арафаилова к американцу, тот явно был лучшим оперативником, чем молодая рыбка, всю службу смотрящая своими большими глазами на голографический монитор. — У неё же в кабинете кулер размером с дельфинарий! Она где-нибудь от жары сдохнет, её бомжи солью посыплют и с пивом съедят!
— Зато она хороший аналитик, — ответила лейтенант сквозь сдавленный смех. — Уж явно лучше бельчихи!
— Почему бельчиха хреново работает — это не секрет. У неё на столе скоро будет стоять прейскурант интим услуг.
— Ну, у каждого свой способ делать карьеру…
— А вам не кажется, что способ дурацкий?
— Мне? — задумалась собачка. — Я полностью с вами согласна. Это способ недостойный офицера.
Когда Фар выходил из кабинета, ему в ухо шептал какой-то мерзкий внутренний голосок, чем-то похожий на Шута. «Зачем ты это ляпнул, дурак? Они молодые, красивые и очень хотят в столицу? Очень хотят. Очень в столицу…» Через долю секунды голосок захрипел, задушенный хладнокровием рептилии и благородством сотрудника Союзной Службы Безопасности.
Просторный подвал освещался парой висящих на проводах лампочек. В центре застыли в боевой стойке два раздетых по пояс человека в чёрных штанах и берцах, держа в руках двуручные топоры. Лица скрывали обтягивающие колпаки с прорезями для глаз, у одного красного, у другого жёлтого цвета. Первый боец был обвязан широким, так же красным, поясом. Один его конец, с изображением серого топора, свободно свисал вдоль ноги. Его рельефная мускулатура напряглась, он сделал взмах топором. Оппонент приготовился обороняться, но боец неуклюже подался вперёд, топор с железным лязгом ударился в бетонный пол и отскочил. Жёлтый поднял топор над собой, руки с татуировками в виде перчаток палача сжали древко. Лезвие просвистело слишком далеко от противника, а инерция удара чуть было не свалила нападавшего с ног. Битва продолжилась, но все последующие движения были такими же корявыми. Воины сражались с грацией, присущей беременным коровам. Подвал оглашали грозные крики и лязг металла.
Валет, в своей вечной тёмной футболке с картами стоял у старого железного шкафа и смотрел на это похабное зрелище. Глядеть в другую сторону было ещё противнее. На железной кровати, прикованный к ней цепью, спал маленький человечишка в тёмно-зелёных лохмотьях. Шум сражения совсем ему не мешал, лишь изредка он издавал противный хрюкающий звук и переворачивался на другой бок. «Лучше бы дали топор мне, я бы вогнал его в шею этого чёрта» — подумал мошенник. Палачи пригласили его в бригаду за его чудесную колоду, способную открывать любые двери и вскрывать любые счета, но потом они взяли и этого психического урода. У Валета не осталось выбора. Эдбергу он крепко насолил, свалить из города не мог — не было ни кредита в кармане. А Шут божился, что не смешивает интересы личные и работы. «Теперь мне за тебя не заплатят, так что я всегда готов сломать тебе…, ой, протянуть тебе руку помощи!», или: «Кто прошлое помянет тому… Как это?.. Что я там сделал с этим твоим Ромой? А! Глаз вон!». После каждой своей тупой шутки он мерзко ржал, а Валет ничего не мог сделать. Он однажды попробовал с ним драться, это плохо кончилось. Так что приходилось терпеть и ждать. Ждать когда опасения Шута сбудутся, и он проснётся этим, мать его в печень, Солнечным Клоуном. Если это произойдёт раз, он найдёт причину разбить ему рыло, а если станет происходить регулярно… Тут, собственно, и Палачи ему помогут от него избавиться.