– Понятно. Вот ты сказал сейчас «не дожил», и я подумал, может ли такое быть, что ты…
– …умер? Я много думал об этом. Да. Может быть.
На этом моменте я даже не знал, что спросить. Чтобы немного собраться с мыслями, я выключил диктофон. Чуть перемотал назад и нажал Play. Записалось хорошо. Я перемотал в конец и включил опять.
– А у тебя есть какие-то доказательства твоей истории? Я тебе верю, конечно. Но если другие не поверят?
– Что значит «другие»?
– Ну, учёные если не поверят.
– Какие ещё учёные? Я вообще не хочу, чтобы мне верили и знали про то, что со мной было.
– Ты не хочешь, чтобы об этом знали? Это же надо как-то исследовать, мне кажется. Это же невероятно! И ты можешь стать знаменитым…
– Я думаю, нормальные учёные не станут этим заниматься. Но в любом случае я очень не хочу такого внимания. Короче говоря, есть масса причин, по которым я предпочитаю держать всё в тайне. Я просто хочу использовать то, что я помню, чтобы улучшить жизнь. Себе и близким. Дебажить жизнь…
– Что это значит?
– Дебажить? Ну, ты же знаешь! Когда нужно исправить ошибки в программе, и ты по ней проходишь строчка за строчкой. От английского «debug».
– А… (Смеётся.) У нас это называлось «дебагировать». Ну, да. Понял.
– Вот. Так я дебагирую то, что могу. Вот папу, надеюсь, спас. Для этого приехали в Израиль. Пото…
– Это ты решил ехать в Израиль?
– Ну, я не решил – предложил. Я знал, что у папы всё плохо с почками, да и не только с ними. Надо было срочно что-то делать. Мы могли уехать в Израиль по еврейской линии. Решили ехать. Тогда, кстати, с Нелей познакомились. Ну, что я тебе рассказываю? Ты через то же самое прошёл. Здесь папу прооперировали. Ещё предстоит долгое лечение, но надеюсь, что он уже вне опасности.
– Я боюсь спросить… Но всё же… Что было с папой в той жизни?
– Ну, сам понимаешь, что… Очень долго мучился… И умер в 95-м.
– Ужас. То есть в следующем году?!..
– Да. В марте.
– А что ты ещё сделал, учитывая, что ты знаешь будущее?..
– Ну… Пока немного. Я знал, что в России будет приватизация, и поэтому посоветовал моей маме поменять комнаты в коммуналке на отдельную квартиру и приватизировать её. Потому что в «той» жизни мы сильно просчитались с этой приватизацией. Наши соседи по коммуналке подсуетились, и в результате мы продали свои две комнаты за бесценок. И с дачей примерно то же самое получилось.
– Кстати, про квартиру. Что с той квартирой, которую вы… мы… хотели купить?
– Купили.
– Да? Как?
– Купил Фима. Знаешь его? С ним Неля тоже знакома.
– Нет, вроде не знаю.
– На этого Фиму и купили. Там ещё длинная история была. Мы не делали ту сложную «многоходовку», о которой я тебе рассказывал. Хозяин квартиры оказался какой-то сволочью невероятной. Когда уже сели подписывать договор, решил повысить цену на 5 тысяч долларов. Потом ещё Фиме ссуду не хотели давать, потому что он тогда ещё недостаточное время работал. И вообще, он очень странный мужик. Ходит в свитере круглый год. Причем в одном и том же. Даже летом. Жалко, что мы с ним связались. В конце всё же выбили мы эту ссуду. Оформили. Ну вот, как-то так.