Увы, должен с прискорбием согласиться с Татьяной Майстренко. С моей старшей дочкой – Любой, мы часто ездили на каток в парке Горького, еженедельно по выходным, с утра вбирались на лыжах в тоже парк Горького, или в Ратомку, Зеленое. В парке всегда было много лыжников, родители с детьми, устав, многие любили зайти в детское кафе, в котором летали попугаи, ползали ежики, в котором можно было покормить ребенка вполне приемлемыми по вкусу и по цене блюдами. Мы очень любили эти зимние вылазки. Помню, электрички под завязку набитые лыжниками. Кто-то ехал кататься на «гладких» по косогорам вокруг Зеленого, кто-то, имея горные, доезжал до Бояр, где в глубоком овраге были пробиты слаломные спуски, работал самодельный подъемник. Сейчас паломничества лыжников не наблюдаю. Не гудит голосами Лысая гора, не наливают чай в профилактории и пионерском лагере железнодорожников, где зимой, по выходным, всегда работал «кормопункт» и, куда всегда можно было заехать, погреться, попить чайку. Не встречаю лыжников и в парке Горького, не пробегают они по лыжне в парке Челюскинцев. Исчезла и традиция организации катков в Минске. Никто не готовит лед на Центральной площади, забыли, как это делается. На «Динамо», на котором базар, затеянный, как временный, давно превратился в постоянный, не звенят коники. Не звенят они и в парках, и во дворах – в моем городе вырастает поколение детей, не умеющих стоять на лыжах, не знающих, что такое коньки. Согласен с Татьяной Майстренко – для всех желающих места в ледовых дворцах не хватит, устраиваемые раз в год «выволочки» городского начальства на лыжню в Раубичах, не привьют ему, начальству, любви к конькам и лыжам, которая была у нас, которой мы болели, которую сохранили до седых волос. Вот о чем я и хотел поговорить с Вами, дорогие мои земляки, сегодня, когда до Нового года, до, некогда неведомого нам Рождества, осталось всего ничего. Когда, кого дети, а кого уж и внуки будят восторженными воплями,– Посмотрите! Во всем городе снег!…
Иногда ночью, либо под утро, когда посещают особенно бритвенно-острые мысли, шарахнет по мозгам: «Да, полно задаваться! Мой, город! Мой, город! Никакой он тебе не твой, ибо где-то в его сером зазеркалье живет и бдит недреманным оком некий Смок, который и является настоящим хозяином этого города». Смок – стар, но око у него молодое, резкое, он ничего не пропускает мимо своего внимания, все фиксирует, реагирует мгновенно и остро,– От сих, до сих – тебе позволено, резвись, а от сих – не моги! Тут уж не твои пенаты, тут моя воля!..