Я гляжу из окна моей комнаты на наш двор и вижу, каким он был… В нём росла трава, по периметру он был огорожен забором с железными пиками. Въезд во двор охраняли железные ворота, в которых была калитка, закрывавшаяся на ночь дворником на замок. По праздникам во дворе сооружали длинный, общий стол, в окошко, чьей либо квартиры выставлялся патефон…
Странно… Всё это, в самом деле, было…
В школу меня отдали очень рано… Мне не было и шести лет. Я очень скучал без привычной детской компании и мама, вначале в шутку свела меня 1 сентября 51 года в 1 среднюю школу на Чкалова.
Она не рассчитывала, что я там приживусь, однако вышло наоборот. Когда через пару месяцев от неё всё-таки потребовали метрику и, оказалось то, что оказалось,– моя первая учительница Нина Георгиевна не разрешила маме меня забирать. В пять лет я достаточно бегло читал, знал наизусть много стихов – моя первая книга – толстенный том Пушкина, долго была со мной, до третьего класса сидел на ней, делая уроки, ростом я не вышел, до столешницы было высоковато…
Паспорт в 16 лет я получал уже студентом университета.
Это создавало некоторые трудности. Ввиду малолетства и малого роста, в начальных классах было довольно тяжко, меня лупили… В основном девчонки… Они были рослые, крепкие, а я задирался… Насмешки и подтруниванья закончились классе в восьмом. После каникул, по привычке, Витя Шитик полез драться, а я к тому времени уже имел какой то детский разряд по борьбе и, неожиданно для себя, бросил его через спину прогибом, основательно «вмазав» о доски пола…
Приставать перестали…
Но, до этого случая, мне всё время приходилось предпринимать всяческие отчаянные попытки самоутвердиться.
От некоторых и сейчас мороз подирает по коже… По периметру четвёртого этажа в 41 школе выложен карниз шириной в кирпич. На спор я пошёл по этому карнизу вокруг всей школы… И почти прошёл… Оставалось чуть-чуть… Но у открытого окна, притаившись в простенке, что бы не дай Бог меня не испугать, уже стоял директор. Схватив меня за ворот, он, буквально, вдёрнул меня во внутрь и залепил такую плюху…
С учителями и школьным персоналом отношения были сложные…
Пацаны мы были шкодливые.
Но, некоторые учителя запомнились на всю жизнь.
Особенно дорога мне память о словеснице в младших классах. Была она чопорна, носила пенсне, всегда в чёрном строгом платье с кружевным широким воротничком…
Имени, увы, не помню…
Я думаю, что во многом именно она определила мою судьбу. Случилось это так: мы писали изложение по рассказу Станюковича «Максимка». Проверив тетради, учительница начала объявлять оценки. Поскольку, моя фамилия всегда была в начальных строках списка, я недоумевал – всем оценки объявили, а обо мне – молчок…