— Могли. Но приказ иной — невозмутимо сказали они.
Его вывели из масочной через раскладывающийся из двери лестничный пролет, в восточное крыло Чертога. Пол, на случай пожара, был покрыт тонкой пленкой то ли воды, то ли какого-то масла. Ему сразу вспомнились рассказы о морских коврах Торговой Империи от дорожной пыли и песка. Из прорезей покатых стен красовались рукояти орудий для нанесений всевозможных клейм и врачевания. Чтобы они не проржавели, в лунку предварительно вливали масло, после чего погружали приборы. Помимо ужасающего кресла с зажимами, каркасом как скелет и кабелями, утекающими к отдушинам, в комнате располагались подвесные столы. Перегородка из сетчатого волокна отделяла плавильную печь от операционной. Неизвестного усадили в кресло.
— Будьте добры — указали они на.
Привязали руки и ноги, затянув путы до посинения, и включили печь.
Неизвестный ощущал отток крови от конечностей, как не шевелил ими.
— Все не можете простить совету, избравшему меня мастером? — разрабатывая кисти рук, спросил он их.
— Когда чужака предпочитают братьям… — наступила опасная пауза.
— Раньше, при существовании религии, клеймо делали только еретикам, и богохульникам, после — тяжким преступникам. Теперь его ставят за заслуги.
— Не хотите? — сказал безразличный голос, преломленный через респираторы. «Отказывайтесь, но в таком… потрепанном временем виде я бы не рискнул плыть в одиночку». — сказал держащий штемпель.
Неизвестный не отреагировал на колкость, но она его задела, ведь он был куда в более подходящей форме для «путешествия» в никуда, чем «Брат».
— Благоразумно — сказал член братства. — Уолен — подготавливай масло.
Клеймение производилось в два этапа. На первом, привязанному человеку маслами растирали место, куда прикладывался штемпель с иглами, затем, по надрезикам вливали разжиженный от жара иридиум и прикладывали каленое железо, а когда иридиум в клейме подсыхал, вновь применяли штемпель и он, впитавшись в человека выползал из ранок и как разумный — соединялся в узор, который через день высыхал и отпадал, оставляя неизгладимый след. Уолен подкрутил зажимы на кресле, от чего у Неизвестного немного прояснилось сознание. «Они раскуривали какую-то дрянь! Готовя его к клеймению!»
Воздух в помещении нагревался.
Душно дышать, но расстегнуть воротник со связанными руками он не мог.
Глаза заслезились, он зачихал.
Дым из печи заволакивал всю комнату, и он поздно заметил приближающуюся черную точку.
После того, как она коснулась его лба он погрузился в забвение.
Одинокий испуганный мальчик бродил по коридорам и пытался найти выход, при этом, когда он спотыкался об ссохшиеся кости, выползающие из мрака, лоб пронзала боль. Ему словно всаживали кинжал в глаз. Методично, раз за разом он втыкался, и он хватался за лицо, но не обнаружив раны, вставал. Его потрясывало, в сердце впились колючки, будто по груди проволокли колючую проволоку. Он упрямо перебивался по помещениям и напирался на лужу крови в подвале дома. Поднимался на последний этаж, открывал дверь и снова оказывался в подвале, откуда вела тропа к крыше.