В записке было упомянуто его сожаление о содеянном.
Он раскаивался и призывал случайного путника, встретившего его, закончить поручение, остановить кризис, появившийся из — за его ошибок.
Я думал о том, что это бред полоумного, сбрендившего человека, но перечитывая письмо на ночь, как молитву ко мне приходила ясность — он точно знал кому в руки оно может попасть.
Вы говорили, что он имел своеобразный дар. Дар предвидеть отдельные ветви судьбы.
— Хочешь сказать, что ты являешься частью его судьбы? Способен изменить устои, формировавшиеся практически пол века в одиночку?
— Я не вижу другого объяснения. Стоит попытаться, чего я потеряю? Максимум — это свою жизнь. Одна в обмен на острова — справедливо?
— Ты не верил в надежду, а теперь она горит в твоих глазах?
— Я вырос.
— Но ни капли не изменился.
— Может это к лучшему? Вы не высыпаетесь.
— Позволь, забыл фонарь. Я догоню.
— Тогда и я успею отлучиться.
— Всё скрытничаешь?
— На месте обсудим. Катакомбы?
— У пирса.
Альфредо застукали, когда тот глотал водку, тогда мастер сослался на недосыпание, но если он станет неконтролируем? Неизвестный распознавал его деланное бодрствование, и искренне сожалел о его болезни, не ведая, что учитель спился. Лам, Лам… Как мало ласки он выказал ему! Перед глазами ожили картины. Лам непрерывно бесился и смеялся, Неизвестный его недолюбливал, а он же души в нем не чаял. Паренек выволок его из тьмы на свет, оторвав жизнелюбием от того, что он сотворил с семьей. Лам обогнал в росте Неизвестного, хотя и был младше, а тело уже представляло взрослого мужчину, хоть и с сохранившимися чертами детского лица. Это так умиляло. Когда он стоял спиной можно было предположить, что перед вами зрелый муж, пока Лам не оборачивался, дабы показать язык. Они и разговаривали на равных, и Лам вовсе не чувствовал себя неловко в присутствии старших. Парнишка приглянулся Алану, и он обещал его свозить в Солхейм, чем вызвал у того бурный восторг. Неизвестный же осторожничал, не желая отрываться от родного острова. Вернуться бы на пару лет, наблюдать как он вычудит… Альфредо вытер рукавом глаза. Нашарив в Башне водку, он глотнул разок и облегчённый, поторопился к Неизвестному. Он частенько поглощал её, когда очнувшись от ночного кошмара, выкрикивал Лама. Бесенок въелся ему в сердце, и оно ныло от невосполнимой утраты.
Они пересекали бесконечные лабиринты библиотек в туннелях под городом. Катакомбы хорошо сохраняли тепло. Крысы стаями разбегались от шума шагов, но не отступали, зная — там, где огонь есть еда.
Следовали за тенью двух огней, пылающих от вершин факелов. Неизвестный думал о нескончаемом потоке споров, которые они вели все годы, пока он находился в обучении.