Совместно с Хайном составили хитрый план: Серафимович дал крестьянину неисправный пистолет, чтобы он отнес его в гетто. Молодого человека поймали с поличным и арестовали. По стечению обстоятельств, которые как будто всегда несколько подыгрывали Освальду, Серафимович в этот день, напившись, упал с велосипеда, а револьвер, находящийся при нем, при падении выстрелил. Серафимович был ранен довольно опасно — его отвезли в госпиталь в Барановичи. Таким образом, расследование дела пойманного покупателя оружия вел майор Хайн, который вообще не был склонен к жестокости и к тому же ничего не знал о существовании еврейского подполья. Следствие закончилось быстро — наутро молодого человека расстреляли. Группа сопротивления в гетто продолжала существовать. Вскоре Освальд обнаружил на чердаке полицейского участка склад оружия, стал оттуда воровать оружие и передавать в гетто. В это время он уже завязал контакты с Довом Резником.
Хотя у меня не было намерения вступать в вооруженную борьбу с немцами, я начал несколько необычную для меня деятельность… Мне было ясно, что сражение в замке, каким бы успешным оно ни было, все равно приведет к гибели еврейскую общину… Но мои друзья по гетто мечтали отомстить, и я не мог отказать им в оружии…
Таким образом из рук Освальда бойцы гетто получили шесть немецких ручных гранат, пять советских армейских пистолетов, одиннадцать ружей и один советский автомат с несколькими тысячами патронов… Снабжая гетто оружием, Освальд советовал жителям гетто устроить побег, а не сражаться с полицией и армией в открытом бою внутри гетто. Такое противостояние было обречено на поражение. Но у бойцов гетто была иная логика, которой трудно было возражать: у них был тяжелый опыт, приобретенный в общении с местным нееврейским населением, которое в большинстве своем с готовностью поддерживало немцев, участвовало в убийствах, выдавало евреев за ничтожное вознаграждение и старую одежду, доставшуюся от расстрелянных. Побег на свободу, в леса, означал для них жестокую борьбу за выживание, причем количество врагов в этом случае значительно увеличивалось…
Внутри самого гетто тоже не было единства. Это и понятно. Здесь были религиозные старики, и молодые сионисты, и обыкновенные семейные люди, ремесленники и мелкие торговцы, со своими детьми, немощными стариками, страхами и болезнями…
Освальд Руфайзен рассказывает о событиях тех дней много лет спустя:
В начале июля 1942 года я случайно присутствовал при телефонном разговоре, который вел мой немецкий начальник полицмейстер Рейнгольд Хайн… В этом разговоре я услышал, как он сказал: