- Тамара, мы опаздываем!…
- Ничего. Сейчас.
Однако и опять это «сейчас» не получилось. У форменного фартука не оказалось застёжки.
- Разве ты вчера не знала, что у тебя застёжка оторвалась? - мягко заметила Зина.
- А она не знала? - возразила Тамара, кивая в сторону кухни. - Деньги получать так она знает! Ей и мама сколько раз говорит: «Вы, Ирина, отлично знаете, когда день вашей получки. А что надо сделать то-то и то-то, так вы не знаете». А она тут же и начнет: «Да у меня стирка, да у меня обед, да мне на рынок бежать!…» Подумаешь, стирка!
- Не знаю… - потупясь, сказала Зина. - Я сама всегда себе ботинки чищу и застежки пришиваю… Ну, что тут такого?
Взглянув ещё раз на часы, Зина вдруг встала:
- Я пойду! Больше никак нельзя ждать! Тамара только что налила себе чаю.
- Нельзя? - спросила она, и в тёмных глазах её загорелись знакомые Зине насмешливые огоньки. - То дружба на всю жизнь, и ничего не жалеть для друга и быть около него в беде… А то три минуты подождать нельзя. Вот так дружба! Ну, что ж? Ну, опоздаем. Но ведь мы же обещали беду вместе делить. А теперь ты меня бросаешь! Хорошо. Я пойду без завтрака.
- Почему это ты пойдёшь без завтрака? - спросила, вдруг, входя в комнату, мать Тамары Антонина Андроновна. - Что за каприз?
Зина встала и поздоровалась. И не поняла - не то заметила Антонина Андроновна её поклон, не то не заметила. Её синий шёлковый халат ослепил Зину.
- А потому не буду, что меня ждёт подруг га, Зина Стрешнева. Вот она.
- Но Зина-то Стрешнева, конечно, позавтракала?
- Мы опаздываем,- робко произнесла Зина, почему-то чувствуя себя виноватой, раз она успела позавтракать, - но ты, Тамара, попей чаю всё-таки.
На часах было двадцать минут девятого. Их класс сейчас построился на линейку. И огорчённая Маша записывает в дневник, что ни Стрешневой, ни Белокуровой на линейке нет.
Зина почти бежала по улице. Тамара еле успевала за ней. На углу, где дорога в школу пошла через бульвар, Тамара замедлила шаг.
- Не беги. Всё равно опоздали. Но ты не бойся, я тебя выручу. Я-то друга не оставлю!
В школе стояла глубокая, напряжённая тишина. От этой тишины у Зины захолонуло сердце: уроки начались. Сунув своё пальто удивлённой гардеробщице, Зина, как осенний листок, подхваченный ветром, взлетела на третий этаж. Голубые стены коридора, полные смутных отражений, показались ей холодными, как застывшая вода, а закрытые двери классов выглядели строго и отчуждённо. Подойдя к дверям своего класса, Зина остановилась. Ее охватило непреодолимое желание повернуться и уйти домой. Что будет, то и будет! Но войти сейчас, когда уже начались занятия!…