- А почему же она к моей маме… - начала было Тамара.
- А потому, что твоя мама ничего не делает, - прервала Зина, - вот и сидит одна.-И тут же, испугавшись, что обидела подругу, Зина ласково обняла её за плечи: - Тамарочка, запой что-нибудь! Товарищи, у Тамары такой хороший голос! Пусть она споёт!
Неприятный разговор рассеялся, как тучка. Тамара запела «Чибиса», все дружно подхватили, и праздник пошёл дальше своей шумной и радостной дорогой.
У мамы болела голова. Но разве она хоть пол словом обмолвилась бы кому-нибудь об этом? Попробуй обмолвись - тут и забеспокоятся все и праздник испортят!
Мама часто выходила на кухню - то отнести тарелки, то подать ещё что-нибудь на стол. К чаю у неё готовился огромный крендель, он ещё дышал, пыхтел и покрывался румяным загаром в жаркой духовке.
Мама открыла дверцу, посмотрела - готов крендель! Она вытащила его, положила на блюдо. Тёплый сдобный запах наполнил кухню. Мама пошла в комнату посмотреть, можно ли подавать крендель или ещё рано. В комнате стоял гомон. Ребята - и большие и маленькие - встали в круг, держась за руки. Костя стоял, согнувшись на один бок, - с этой стороны у него была Изюмка; по кругу ходила Зина с платочком в руке. И все, даже отец и Катерина Егоровна, изо всех сил пели «Со вьюном я хожу»…
Мама стояла в дверях, глядела на детей добрыми, счастливыми глазами, и полные красные губы её уже не старались сдержать улыбки.
«За что же я такая счастливая? - думала она. - Чем я это заслужила? Так мне хорошо, и милые мои со мной! Надолго ли это?»
И вдруг сердце её сжалось от какого-то неясного, но тяжкого предчувствия, будто вот сейчас всё радостное кончится, погибнет, будто обрушится откуда-то непоправимое несчастье и она, мать, не в силах будет защитить свою горячо любимую семью… Откуда это?
Холодок прошёл у неё по плечам, и глаза на мгновенье заволокло туманом. Она провела рукой по влажному лбу.
- Что такое на меня нашло? Вот ещё глупость какая-то! Вечно я сама себе придумываю! Просто мне нездоровится… Да и, наверно, крепко нездоровится.
В это время ребята допели песню, хоровод распался, и все разбежались по своим мостам.
- Подаю крендель! - стараясь казаться весёлой, провозгласила мама и внесла большое блюдо с кренделем.
- Ну и крендель! - закричал Антон и вдруг захлопал в ладоши.
А за ним и все ребята захлопали, и Катерина Егоровна, и отец…
Зина тоже хлопала в ладоши, смеялась вместе со всеми неизвестно чему - просто так, просто потому, что ей было хорошо, весело, радостно и вся жизнь впереди казалась светлой, весёлой и радостной. И всем было весело: и отцу, и Антону, и Изюмке… И никто не знал, что грозная беда уже стоит у них на пороге и ждёт той зловещей минуты, которая скажет ей: «Можно! Войди!»