– Что случилось?
Таша села на лавку и сложила руки на коленях, всем своим видом давая понять, что готова слушать.
– Ничего. Этот мудак сломал мне жизнь. – Он откусил последний кусок и взял следующий ломоть хлеба, на этот раз кладя сверху сыр. – А ты странно выглядишь. Вот уж не ожидал.
– Да я тоже не ожидала, – покачала головой Таша. – Как ты дошел до тюрьмы?
– Ну это долгая история.
– У меня есть время.
– Хорошо, если ты так настаиваешь… После твоего отъезда я почти сразу женился. – Он откусил кусок бутерброда и принялся тщательно жевать.
– Я помню. – Она отвела глаза.
– Это папа настоял. – Мужчина вдруг положил бутерброд и уставился на Ташу.
– Марк, не надо, – запротестовала та, входя в роль. Слезы и боль сестры она помнила, как будто это случилось вчера.
– Надо. Дурак я был, мне тогда его аргументы показались правильными. Что такая, как она, будет тылом надежным, не то что ты, – усмехнулся он.
– Да, не то что я, – кивнула Таша и подавила тяжелый вздох. Она все время думала, не было ли стремление сестры рожать детей одного за другим и из последних сил цепляться за иллюзию счастливой семейной жизни неким ответом Марку, решившему, что она недостаточно хороша в роли жены?
– Не вышло тыла, – констатировал Ювелир, снова беря бутерброд и отходя в самый дальний угол. Он уселся прямо на пол, подобрав под себя ноги и сгруппировавшись, готовый в любой момент отразить нападение.
– Что так? – хмыкнула, не сдержавшись, Таша.
– Было скучновато, но терпимо, – пояснил он, – пока она не родила.
– Кто у тебя? Сын? Дочь? – Таша постаралась, чтобы ее вопрос прозвучал равнодушно.
– Сын. Но это неважно. Я даже не уверен, что я его хотел. Она родила и стала клушей.
Таша улыбнулась, но Марк тут же пресек эту улыбку:
– Нет, это не то, что ты думаешь. Что она голову не могла помыть, а мне хотелось тонкой и звонкой? Вовсе нет. Просто я увидел свою жизнь со стороны – теперь все будет так. Я буду приходить вечером, она будет рассказывать мне об успехах сына, и ей будет плевать на то, что происходит со мной. Больше нет «нас». Есть «я» и «они». Впрочем, «нас» никогда особо и не было.
– А ты эгоист, – покачала головой Таша.
– Нет, я просто умный. Местами слишком. Мне стало с ней неинтересно. Не о чем поговорить. Она бросила работу, целыми днями массажи, бассейны с сыном, встречи с подружками, такими же мамашками. А я стал захаживать в бар, знаешь, на хмельную голову жизнь выглядит легче. Да ты наверняка знаешь. – Он уставился на Ташу, ожидая ее поддержки.
– Это иллюзия, Марик. Отрезвление все равно наступает рано или поздно, и оно жестокое. – Она впервые отважилась посмотреть ему в глаза и сказать что-то, что шло лично от нее, а не от Наташи.