Не имея возможности возобновить занятия с хальфданцем, я продолжала упражняться самостоятельно. Амулет помогал. Давал силу, наполнял уверенностью, подхватывал на невидимых крыльях и увлекал за собой к синей глади небес, к далёким северным фьордам, к безграничной свободе. Я продела в него новый прочный шнурок, но на шее носить всё же не стала, опасаясь того, что кто-то может увидеть. Учитывая, что портниха каждый день то раздевала меня до нижней сорочки, то одевала заново, небезосновательно.
В ту спальню, где прошла моя первая брачная ночь, я больше даже и не заглядывала. Одна из горничных сказала, что там когда-то жили родители Себастьяна. Чем дальше отодвигался на календаре тот вечер, когда мы были у источника, тем бледнее становились воспоминания обо всём, что тогда происходило. Временами даже казалось, будто мне всё попросту приснилось. И, что выполнив по настоянию бабушки супружеский долг, муж обо мне больше не вспоминал.
В один из дней начались мои женские недомогания, и прислуживающая мне девушка, прознав об этом, сообщила Ортензии. Та выразила своё недовольство, но от примерок меня всё же освободила. Я думала, ей не понравился вынужденный перерыв, однако экономка разъяснила мне истинную причину недовольства хозяйки.
— Вы ещё не в тягости, — сказала она, принеся мне в комнату чай с пряными травами, от которых ненадолго проходила ноющая боль внизу живота. — Госпожа Ортензия недовольна. Хочет во что бы то ни стало дожить до правнуков.
— Кажется, на здоровье она пока не жалуется, — ответила я, едва не добавив «…того и гляди нас переживёт».
— Что верно, то верно, ваша милость, так ведь годы всё равно своё берут, — вздохнула собеседница. — И у меня, и у неё. Вы бывали на семейном кладбище де Россо?
— Нет, — пригубив чай, я покачала головой. Промелькнула мысль, что наверняка и муж Ортензии там похоронен. — Оно очень далеко?
— Не очень. Но одной вам лучше не ходить. Попросите герцога сопроводить вас, когда возвратится.
Я кивнула в ответ.
Минуло ещё несколько дней. Возобновились примерки. Гардероб был почти готов — несколько нарядных платьев из дорогих тканей для выхода в свет, более скромные домашние, включая те, что предназначались для располневшей фигуры, а ещё сорочки, ночные рубашки и чулки, такие тоненькие, что и прикасаться страшно, так и кажется, что вот-вот порвутся.
Однажды утром я проснулась рано и с тоской думала об очередном долгом дне, который обещал стать похожим на предыдущие, словно брат-близнец, но внезапно скрипнула дверь, и вошёл Себастьян. Я никак не ожидала увидеть его и лишь изумлённо ахнула, когда он шагнул ко мне. Привлёк к себе, нашёл мои губы своими, подхватил на руки…