— Я врач, я видела в своей жизни многое, но поверь, впервые мне на ум пришли упоминания о всякой чертовщине из старинных народных суеверий. Иначе чем чертовщиной все это нельзя было назвать. Больше всего я сожалела о больном ребенке, которому я не успела оказать помощь. Ну а потом на смену сожалению пришел ужас, честно тебе признаюсь.
В общем, я просидела в этой комнате около часа. Вокруг разливалась мертвая тишина. К концу этого жуткого часа мне даже стало казаться, что мне все это привиделось. Потом пришла женщина, которая меня сюда привела, и выпустила меня. Я сразу увидела, что она страшно напугана. Я пыталась ее расспросить, но она все время прижимала палец ко рту и шептала: «Молчите, доктор, умоляю, никому ни слова! Грех это!» Я пыталась понять, что именно грех. Но из нее нельзя было больше выудить ни слова.
На следующее утро я не сдалась. Ну и что ты думаешь? — В этом была вся Фаина Романовна, и Зина даже не улыбнулась. — Я сделала вид, что нам необходима срочная перепись населения, и принялась ходить по всему селу, заходя в каждый дом. Мне верили, ведь нас, группу медиков, принимали за высокое начальство из города.
Чтобы ты понимала, я обошла все дома в селе, но семьи, которую я видела ночью, ни в одном доме не было. Я спрашивала людей — никто и не слышал о них. Их не было нигде! Как сквозь землю провалились! — Переживая прошлое, Фаина Романовна, не сдержавшись, хлопнула себя обеими ладонями по коленкам. — Более того: к концу дня я попыталась разыскать ту женщину, которая позвала меня ночью, чтобы еще раз ее расспросить. Но она тоже исчезла! Представь! Никаких следов! Ее нигде не было. Как она могла так быстро уехать из села, когда вокруг была война, поезда не ходили, а вдоль железнодорожного полотна, близко к городу, были банды, которые грабили всех! К тому же это было абсолютно нищее село! Его грабили уже не один раз. Там не осталось ни одной лошади! Не было даже целой подводы! Куда могла исчезнуть эта женщина? А я ведь и за нее переживала тоже. Требовалось сменить повязку, обработать рану еще раз…
А местные жители отказывались с нами говорить, и вообще мы все к концу дня почувствовали от них настоящую враждебность. Во-от! — вздохнула Фаина Романовна. Помолчав, она снова заговорила.
— Ночью в дверь дома, где мы остановились, раздался страшный стук, это был староста села. Он велел нам выйти. Все мы, наша медицинская бригада, вышли на крыльцо. И тут нам такое открылось…
Перед домом столпились все жители села. Мужики, огромные, страшные, с перекошенными лицами, стояли впереди и держали ярко полыхающие факелы. Женщины, в платках, тоже выглядели ужасающе. Детей не было.