Ретрит, напротив, представлял собой скромное здание, выстроенное качественно и весьма профессионально, спроектированное в рустикальной эстетике, больше похожее — как внешне, так и внутри — на большой сельский дом, нежели на обычную психиатрическую лечебницу. В этом смысле в «Описании» дается четкое представление о том, как много внимания при планировке здания было уделено скромному и строгому стилю, считающемуся отличительной чертой квакерства. Этот стиль отражает убежденность квакеров в том, что личность должна ориентироваться на заботу о своем духовном «я» и абстрагироваться от дел мирских — и что именно благодаря такому подходу возможно содействовать возвращению к норме после психического расстройства. «Психиатрическая больница», для которой предназначалось здание, была убежищем от жизненной суеты, где можно было взращивать отношения с Богом.
Речь шла не просто о проблеме, связанной с психическим расстройством, но о квакерской жизни в целом. Квакеры использовали Ретрит и для других нужд — например, там проводились собрания, посвященные отмене рабства, в более широком смысле существовало активное социальное взаимодействие между Ретритом и общиной квакеров. Приют никогда не был местом, в котором людей изолировали, но был местом, где квакеры могли укрыться от мирских отвлечений[64].
Такое отношение представляло филантропическое кредо квакеров: задачей каждого из нас является поддержка друг друга собственными усилиями в духе сообщества, а не ограничение простыми пожертвованиями. По словам Исаака Пеннингтона, раннего квакера, с работами которого семья Тьюков была хорошо знакома: «Наша жизнь — это любовь, мир и чуткость; терпимость по отношению друг к другу, и прощение друг друга, вместо взаимных обвинений; но молитва друг за друга и помощь друг другу заботливой рукой»[65].
Весь остаток своей долгой жизни Уильям Тьюк принимал активное участие в наборе персонала и, вопреки собственному первоначальному намерению, в повседневной работе Ретрита. Что, собственно, и было деятельной и непосредственно вовлеченной благотворительностью, направленной на то, чтобы вернуть каждого отдельного пациента к полноценному общению со своим духовным сообществом — в отличие от пассивного подхода тех, кто создавал Йоркский приют.
Таким образом, «Ретрит» изначально выполнял в основном роль светской квакерской общины, а не медицинского учреждения. Во главе Йоркского приюта, как и в других подобных заведениях, стоял врач, что определяло особую организацию. К обитателям приюта относились как к получателям медицинского ухода, и они явным образом не имели права голоса или возможности контроля над получаемым ими лечением. В Ретрите напротив, хоть и был врач, однако его роль состояла в том, чтобы посещать пациентов и назначать конкретные лечебные средства; ежедневный же распорядок сообщества был в руках проживающего там же управляющего, назначение которого, по-видимому, зависело скорее от участия в жизни квакеров, нежели от традиционных профессиональных знаний по уходу за душевнобольными. В «Описании» содержится информация о том, каким образом проявлялась забота о пациентах, об организации осмысленной деятельности, доступности подходящей литературы и других видов активного отдыха, наряду со всем, что можно отнести к лечению. Замысел состоял в том, что, попав в Ретрит, квакер обнаруживал там привычную домашнюю среду, а не чуждую окружающую обстановку, где он оказался бы оторванным от своего привычного мира.