Как назло, за столом никого не было – ни больных, ни медперсонала. Я уныло поплелась в туалет. Кто-нибудь должен меня увидеть или услышать! Так, какие звуки производит человек, которого выворачивает наизнанку?
А вот в уборной меня ждал неожиданный сюрприз. Я все-таки наткнулась на толстушку с сигаретой. Та преспокойно выпускала дым изо рта и задумчиво смотрела на раковину. Я растерялась. С одной стороны, хорошо – не могу же я вызывать рвоту прилюдно! А с другой – мне надо показать симптомы своей болезни медсестре или санитаркам. Придется ждать, пока девушка освободит уборную. И как назло, я упускаю возможность завести с ней разговор.
Толстушка меланхолично выбросила окурок и плавно обошла меня по кругу, вроде заметила человека, но, как тут водится среди пациентов, никакого интереса ко мне не проявила. Сплошные интроверты, подумала я и поплелась к дырке унитаза.
Я засунула два пальца в рот и склонилась над зияющей канализационной пропастью. В конце концов, никто не заставляет мне демонстрировать весь процесс! Я могу изобразить попытки вызвать рвоту, но не саму рвоту. По-моему, мой вид ясно говорит о моих намерениях. Постою так минут пять и, если никто не нарушит мое уединение, спокойно пойду в палату.
Но ни больные, ни санитарки уборную посещать не торопились. В конце концов мне надоело созерцать канализационный смыв, и я с облегчением разогнула спину. Решила, что буду бегать в туалет после завтраков, обедов и ужинов и изображать из себя ненормальную. Решение меня успокоило, и я вышла в коридор.
До самого обеда я молча сидела за столом и делала вид, что читаю книгу. Небольшое оживление больничной жизни произошло благодаря тому, что включили телевизор – несколько пациентов, а именно толстушка с оливье да двое «непонятных» уселись на пустых кроватях и стали по очереди переключать каналы. Я с интересом наблюдала за ними поверх своего томика. Пухленькая хотела смотреть слезливую мелодраму, которая совершенно не устраивала парня повыше: когда пульт попадал в его руки, он неизменно переключал телевизор на спортивный канал. Футбол, похоже, нравился одному ему: сосед настаивал на просмотре новостей. Мысленно я «болела» за толстушку: в мелодраме можно хотя бы следить за развитием сюжета, а в новостях я давно разочаровалась. Футбол же не понимала никогда в жизни. Победа не доставалась никому – как только пульт оказывался свободным, кто-нибудь упорно нажимал на свою кнопку. Я бы на их месте договорилась: мол, столько времени смотрим одну передачу, столько другую и столько третью. В конце концов наблюдать за их молчаливой войной мне надоело, и я заскучала. Куда, интересно знать, подевался мой знакомый дед? С ним мы хотя бы в карты сыграли, и то разнообразие. Напрасно я поглядывала в сторону мужской палаты – скрасить мое одиночество единственный знакомый так и не пожелал.