Стук повторился; я открыла дверь. За ней оказался Пикерн – он принес мой саквояж. Рядом с Пикерном обнаружилась фигуристая девица в сером платье служанки с подносом в руках.
– Ваш ужин, – сурово объявил Пикерн. – Это Эрина. Если что-то понадобится, обращайтесь к ней. Завтрак в восемь внизу.
Девица уставилась наглыми насмешливыми глазами. На ее лице легко читалось, что она думает по поводу моей внешности и статуса. Эрина полагала, что я стою много ниже ее во всех отношениях и не собиралась проявлять дружелюбие. Я знала этот тип самоуверенных столичных служанок. Им только дай повод позубоскалить над невзрачными провинциалками вроде меня.
Когда Пикерн и Эрина покинули комнату, я устроилась в кресле у столика и приступила к ужину. Овощной суп оказался невероятно вкусным, но только распалил аппетит; я чувствовала, как с каждой ложкой во мне просыпается зверский, необузданный голод. За несколько недель вынужденного воздержания желудок смирился с отсутствием пищи, но теперь яростно требовал наверстать упущенное.
После ужина – слишком легкого, на мой взгляд, – отправилась на разведку. В конце коридора нашла ванную комнату с водопроводом и долго с удовольствием ее изучала.
В общине мы жили по старинке: обходились чуть теплой водой в тазу, а в столице я неимоверно страдала от невозможности хорошенько помыться. Доходный дом госпожи Резалинды был убогим даже по меркам Котлов. Ванная для постояльцев – одна на весь дом. В ней имелись ржавые протекающие трубы, единственный кран с холодной водой, невероятно грязная крохотная раковина и мохнатые пауки размером с мышь.
Я с удовольствием поворачивала фарфоровые вентили в форме изящных лилий и слушала, как ласково журчала струя чистой горячей воды в бронзовой сидячей ванне на изогнутых ножках. Видимо, установили ее недавно. Я вознесла мысленную благодарность гран-мегисту Джасперу Дрейкорну, которому вдумалось осовременить замшелый дом своих предков.
Затем взялась обследовать коридор. Далеко заходить не решалась. Здесь я была пока чужаком, и дом давал это почувствовать: пугал темными углами, зловещими резными изображениями на панелях, глухим недобрым эхом.
Мне никто не попался на пути, не были слышны голоса, а на светильниках и рамах картин виднелась пыль, как будто прислуга лишний раз не заходила в коридоры третьего этажа.
Стало неуютно, я поспешила назад в свою комнату и больше не выходила до вечера. Сделала короткую вылазку до ванной комнаты, чтобы освежиться перед сном, а затем заперла дверь, разобрала вещи, переоделась в ветхую ночную рубашку, залезла в кровать под толстое, теплое одеяло и уснула, как только опустила голову на подушку.