Машина с визгом покрышек стартовала в обратном направлении, а в водительском окне мы еще успели заметить влюбленную в Яну физиономию таксиста. Я схватил девушку за руки и поволок в лес, ровными рядами вытянувшийся за огромным особняком. Красовская вскрикнула, но послушно поплелась следом. Место для наблюдения мы выбрали отличное. Вся нехилая усадьба этого Олехно была как на ладони. Улеглись под стройной сосенкой, вдыхая смолистый аромат деревьев.
— Испачкала из-за тебя, Дворкин, очередную юбку… — ворчливо заметила она, отряхивая налипшие иголки и комочки глинозема.
— Зато какой будет репортаж! — попытался пошутить я.
— Какой там репортаж, — отмахнулась Янка, — ты исчезнешь в своем зазеркалье, а мне никто не поверит. Редактор подумает, что Красовская умом тронулась… — в ее глазах я увидел безотчетную тоску и понятный мне блеск.
— Ян… — повернулся я к ней, попытавшись обнять. Я не хотел делать больно человеку, который сделал для меня столько, что непересчесть…
— Не надо, Саша, — она аккуратно высвободилась из моих рук, отодвинувшись на безопасное расстояние, — мы уже попробовали убить в себе тоску. Я по нормальному мужику, ты по любимой жене, которая оказалась даже не в другом городе, а в другой реальности. Ничего из этого не вышло…Смотри!
Она указал пальцами в огромный двор, куда в открытые ворота въезжал тот самый серебристый внедорожник. Краем глаза я отметил, что двор не из бедных. Вот и банька притулилась в углу, беседка с мангалом, хозпостройки, дом двухэтажный с широким крыльцом, витражные окна, но все это находилось в какой-то завершающейся стадии ремонта. Еще внутри усадьбы лежали штабелем стройматериалы, не убрана была тара, чтобы месить раствор, а ветер гонял по не до конца уложенным тротуарам обрывки бумаги и картонных коробок.
Из внедорожника вышли двое крепких парней в кожанках с бритыми затылками, в точь-точь привет из лихих девяностых. Именно такие типажи трясли ларечников и торгашей на рынке, выставляя грабительские проценты за непонятную и никому не нужную охрану. Один из них за вытащил через заднюю дверь отчаянно упирающуюся девушку. По черным волосам, заплетенным в косу, я легко опознал Божену Калиновскую.
— Кажется, у девочки серьезные неприятности… — заметила журналистка, не отрывая глаз от зрелища, разворачивающегося во дворе усадьбы Олехно.
— А ты говорила сюжета не будет, — процедил сквозь зубы я.
Из дома, накидывая на ходу тонкую ветровку, вышел седовласый мужик со стрижкой под ежик. Крепкие покатые плечи, греческие нос, четко очерченные скулы — легко выдавали в нем породу. Это был без сомнения главарь! Остальные лишь прислужники, мальчики на побегушках.