— Кажется этот… — махнула в сторону его рукой журналистка.
Сердце заколотилось сильнее. Я был в шаге от того, чтобы исчезнуть из Зазеркалья раз и навсегда, вырваться из плена отражений, оказавшись в реальном мире. Моя мечта могла сию секунду исполниться, но я почему-то медлил, переводя взгляд с Яны на дверц и обратно.
Она была умной девочкой. Все поняла моментально. Немного смутившись, улыбнулась в ответ, пожав плечами, словно извиняясь.
— Тебе решать…
— Мы столько здесь наворотили, что оставлять тебя одну… — начал было я, но Красовская меня резко перебила.
— Дворкин, за меня не переживай. Мои покровители меня вытащат из любой передряги, — она криво усмехнулась, едва сдерживая слезы. Как ни крути, а за это короткое время мы определенно сблизились, — хорошие журналисты всегда в цене, да и не наследила я нигде. Так что…
Я коснулся створки шкафа, но она меня остановила, схватив за руку.
— Постой, Саш…
— Яна…
— Послушай! — в уголках ее глаз показались слезы. — Интересно, а в настоящем мире, там в реальном Харькове я есть? Или я тоже плод твоего воображения?
Я пожал плечами. Никогда не задумывался над этим вопросом. Все как-то происходило спонтанно. Я просто знал. Что Янка рядом, поможет, посоветует, посодействует. Скорее всего, она отражение моей мечты о помощи в этом чужом для меня мире. Я был уверен в этом почти на сто процентов, но вслух произнес конечно совершенно другое:
— Конечно есть, может не такая решительная и боевая, но есть! — я ободряюще обнял ее, прижав к своей замызганной куртке. Она уткнулась мне носом куда-то в грудь и часто задышала, изредка всхлипывая.
— Тогда найди меня там! — попросила она, отревевшись. — Нет! Я ни на что не претендую! Я знаю, что ты очень любишь свою Светку, но…Просто расскажи мне, той настоящей о нашем приключении! И возможно вы вместе даже напишите приключенческую книгу об этом всем, — она обвела рукой пустую комнату.
— Обещаю, — тяжело вздохнув, подтвердил я. Права была народная мудрость, гласившая, что долгое прощание, лишние слезы, — мне пора…
Я дернул ручку на себя и створка шифоньера распахнулась. Внутри висели цветастые платья, строгий серый плащ, какие кофточки брежневского периода, а на внутренней стороне висело то самое зеркало, с которого начались все мои злоключения. Та же самая оправа, тот же самый холодный блеск полированной поверхности. Оно помутнело, изображение заклубилось туманом. Сквозь сизый дым, заполонивший экран начал проступать Вышицкий. Я вскрикнул, помимо воли отшатнувшись назад.
— Добрый вечер, Дворкин! — улыбнулся пан. Позади него, в проеме, было видно как играется в прихожей Мишка, гладя пушистого Кекса. — А ты все-таки настырный парень! Не ожидал, что ты доберешься до Калиновских, догадаешься обо всем. Ты сам такой умный ил кто подсказал?