— Эй, служивый! — хриплый прокуренный голос окликнул его в тот момент, когда он уже заканчивал обход территории, борясь с навалившимся сном. Резко сдернув автомат с плеча, Петр направил его в сторону кустов, откуда ему послышался голос.
— Тормози, братан! — из-за толстой корабельной сосны на полянку перед колючей проволокой вышел мужик в черном ватном бушлате и шапке ушанке с опущенными ушами. Сквозь гнилые желтые зубы, он, лениво поплевывая, шел к нему, засунув руки в карманы.
— Стой стрелять буду! — угрожающе спокойно произнес Петр, передернув затвор ППШ, направив его прямо в грудь зэку, идущему на него.
— Да, не кипишуй ты! — из-за спины первого урки вышел еще один, пониже ростом и шире в плечах. Сквозь неплотно застегнутый ворот телогрейки виднелась густо татуированная кожа. — Мы ж без зла…закурить дай!
— Не курю! — коротко бросил Петр, почему не поднимая тревогу. Что-то его останавливало, что-то внутри, какая-то внутренняя нерешительность, словно он действительно верил в их добрые и вполне естественные намерения. — Стоять! — снова прокричал он, решив, что если зэк приблизится к проволоке еще на пару шагов, то придется стрелять.
— Стою, братан! — поднял руки вверх первый, усмехаясь беззубой улыбкой.
— Мы ж по-хорошему…Курить охота — сил нет! — теперь вперед выступил невысокий, чуть обогнув первого.
— Не курю! — палец Петра на курке задрожал. Он никогда не стрелял раньше в людей, никогда не убивал, оторопь брала от этого ощущения превосходства.
— Так хоть подкурить бы…Пару спичек…
— Сказал, не курю! — отрезал Петр.
— Ах ты, сука ментовская! — второй ринулся из-за спины напарника с быстротой молнии. В предрассветном густом тумане, клубящемся у влажной земли, мелькнуло острое жало финки, которое Подерягин еле успел заметить. Палец на спусковом крючке автомата непроизвольно дернулся, нажимая на спуск. Короткая каркающая очередь прорезала сумерки яркой прерывистой лентой. Петр увидел, как тугие пули разрывают телогрейку на груди бросившегося на него зэка, как второй хватается за шею, как кровь хлещет из порезанной шальной пулей простреленной шеи.
— Сука… — прошипел первый, падая на землю у самой колючки. Отверстия на черном бушлате на спине еще дымились.
— Подерягин! — на крыльцо, спешно набрасывая шинель, одновременно доставая из-за пояса пистолет, выбегал лейтенант Зубов. Следом за ним, громко топоча коваными сапогами, выскакивали остальные из его роты, уже вооруженные и готовые ко всему. Петр устало закинул автомат за спину, выпрямился, стараясь не глядеть на только что застреленных им людей.