— Пойдем! — позвал он деда Федора, когда убедился, что за ними никто не наблюдает.
Обойдя остов трехэтажки сзади, они наткнулись на плотно пригнанную железную дверь подвала, закрытую на замок.
— Это бомбоубежище политического руководства города, — пояснил Говоров, заметив недоумевающий взгляд Подерягина, — о нем знают только я и несколько людей из обкома. Даже местные жители не в курсе были, что у них под ногами творится. Теперь-то нескольких мы забрали к себе, а часть отправили на постой к другим — верным товарищам.
Дверь скрипнула и открылась. В лицо пахнуло удушливым запахом сырости.
— Вентиляцию завалило. Приходится прятаться так… — пожал плечами бывший начальник НКВД. — Если мы начнем раскапывать завалы, то обязательно у немцев возникнут ненужные вопросы. Сейчас товарища делают схрон в лесах. Туда-то вскоре мы и переедим. Тут слишком опасно!
— Еще бы! — хмыкнул Федор, осматриваясь. — Прямо под носом у немцев. Вы в курсе, что через пару кварталов отсюда немецкая комендатура?
— Темнее всего под фонарем, Федор Алексеевич, — улыбнулся Говоров.
Они брели длинным неосвещенным коридором пару минут, пока не выбрались на узкую освещенную площадку еще с одной дверью.
— Это и есть наш штаб! — Говоров постучал условленным способом., чем-то вроде интернационала. За бронированной дверью зашуршали. Заскрипел вентиль, отодвигаемой защелки. Крысы с писком ринулись из открывающейся щели.
— Здравствуйте, товарищ Говоров! — поздоровалась совсем юная девчушка, еще школьница в грязной телогрейке с вылезшей из огромных дыр ватой. В руках она держала пистолет, который уперся Тарасу Павловичу прямо в живот.
— Все хорошо, Настена, это друг! — кивнул он, и девчонка с серьезным видом убрала оружие в карман. Пропустила их внутрь.
Это была довольна большая комната, ярко освещенная фонарями дневного света. Возле стены, вдоль, располагались ряды панцирных кроватей, на которых лежали, сидели молодые ребята и девчонки, такого же возраста, как и Настя. Их было человек семь. Кто-то читал, кто-то чистил оружие, кто-то курил. Они заинтересовано остановили свои занятия и уставились на вошедших жадными внимательными глазами.
Посреди комнаты стоял стол, вокруг которого разместились несколько разномастных табуреток. Видимо, мест не хватало, и молодежь принесла остальное из дома. За кроватями, в проходе было еще несколько дверей, куда ведущих непонятно, дед Федор махнул на них рукой. Если надо будет, то расскажут…
— Это Федор Алексеевич Подерягин! — объявил Говоров, усаживая старика с палочкой на самое почетное место во главе стола, где, скорее всего, сидел раньше сам. Ребята тут же прониклись уважение к этому хмурому деду с покалеченной ногой, несомненно, представляя его кем-то из героев Гражданской войны, каково же было их удивление, когда Тарас Павлович сообщил им его биографию.