Именно эта «испорченность социума» и лежит в основе России как культурно-государственного феномена. И задана изначально она не большевиками, а Иваном Грозным, перед которым все были «равны в рабстве». Большевики эту «испорченность социума» лишь подтвердили и усугубили. Именно опричнина способствовала утверждению в России крепостничества в особо тяжелой форме, что роковым образом сказалось на формировании гражданского общества, на русском национальном характере, на всей нашей исторической судьбе. Без крепостничества не было бы ни советского колхозного строя, ни самого Совка.
Большевизм — это регенерация опричнины, ее марксистское артикулирование. Интернациональный состав первых поколений большевиков как раз и подтверждает этот тезис, поскольку русский этнический фактор в российской государственной традиции — величина всегда бесконечно малая; та же опричнина Грозного была интернациональной. Большевизм, независимо от заявленных поначалу целей, стал радикальным очистительным средством от «западной скверны», скопившейся в России за два межеумочных петербургских столетия. Дух Малюты витал в подвалах ЧК. 1917 год — это конфликт между хрупкой европейской надстройкой России и ее базовой ордынской матрицей, ее природой, вот в чем суть т.н. «русской революции». Чужеродная надстройка европеизма была сметена, отторгнута — как писал Борис Пильняк, революция снова «противопоставила Россию Европе. И еще. Сейчас же. после первых дней революции, Россия бытом, нравом, городами — пошла в семнадцатый век». Дальше, дальше — в шестнадцатый!
Связь между Иваном Грозным и Сталиным лежит отнюдь не в области поверхностных аналогий. Тот, кто отрицает эту связь или не видит ее, ничего не смыслит в России. Сам же Сталин эту связь сознавал очень глубоко. В ходе встречи с учеными и работниками кино, состоявшейся после выхода второй серии фильма «Иван Грозный», Сталин весьма лестно отзывался о царе, «противопоставляя его Петру I, который слишком широко открыл двери для Запада, и в них залетело много плохого».
Сталин и Ко откровенно воспроизводили — правда, в гораздо больших масштабах — геноцидно-репрессивные методы Ивана Грозного и его деда, Ивана Третьего. Примеров для сравнения множество. В 1478 году, после очередного похода Ивана Третьего на Новгород, из «крамольного» города было выслано и расселено по городам Московии более тысячи семей купеческих и детей боярских. Спустя несколько дней под конвоем из Новгорода на чужбину погнали еще семь тысяч семей. Дело было зимой, множество ссыльных погибло по дороге, поскольку людям не дали даже собраться. Уцелевших рассеяли по Московии, новгородским детям боярским давали поместья на чужбине, а вместо них на Новгородчину вселялись московиты. Эта картина геноцида поразительно схожа с раскулачиванием-расказачиванием, когда в очищенные от «генетических контрреволюционеров» станицы заселяли крестьян из центральных регионов. Оккупационно-репрессивные парадигмы российской государственности поразительно устойчивы.