Сила, бурлившая в таких людях, требовала постоянного сдерживания. В противном случае она могла излиться не только на внешнее препятствие, но в итоге обернуться против своего собственного носителя. На одно лишь удерживание этой силы требовались дополнительные, другие силы — та самая мелочь в титаническом мире усилий, которой многим зачастую недостает даже на то, чтобы просто жить. Неглубокий человек, получив при рождении хотя бы тень подобной мощи, хотя бы жалкую и кривую на нее пародию, зачастую оказывается настолько растерян, подавлен и сбит с толку, что вся его жизнь рано или поздно летит под откос. Не умея справиться ни с одним из тех соблазнов, какие нашептывает ему пульсирующая внутри сила, он доверяется ей, делается спесив, неосторожен и, ставя себя выше других людей, неизбежно терпит позорное поражение. Сидевший по правую руку от графа капитан-лейтенант со всей очевидностью был не из таких.
Лев Алексеевич знал о происшествии в Лиссабоне. Ему было прекрасно известно, с какой решимостью Невельской повел себя в момент смертельной угрозы и чем закончилась для нападавших встреча с этим невысоким офицером. В сочетании с его теперешней подчеркнутой сдержанностью знание об инциденте в португальской столице обретало законченные черты. В качестве сосуда, способного содержать запасы самой неистовой силы, Невельской в точности соответствовал своему огромному предназначению. Граф Перовский был уверен, что молчаливый моряк таит в себе еще бездну сюрпризов и от него можно многого ожидать в самом необычном и удивительном смысле.
— Ну что, господа? — заговорил сановник. — Признайтесь, я вас не обманул.
— Пудинг великолепен, Ваше Сиятельство, — заверил Муравьев, не без облегчения откладывая в сторону ложку.
Во все время молчания за столом он чувствовал, как буквально в эти минуты принимается большое решение. Пудинг — не пудинг, но их троица легко могла уйти отсюда не солоно хлебавши. Голос графа сообщил его чуткому уху положительные известия.
— Очень рад, — улыбнулся Лев Алексеевич и посмотрел на Зарина. — А вы что скажете, Владимир Николаевич?
Старый служака ничего не ответил. В его намерениях, разумеется, не было ни дерзости, ни упрямства — он просто вспомнил свою племянницу в Смольном, пока поедал этот волшебный пудинг, и невольно загрустил оттого, что девочек в институте наверняка так вкусно никогда не кормили. Перовского за своей искренней и внезапной печалью Владимир Николаевич как-то и не расслышал.
— Это он от удовольствия язык проглотил, Ваше Сиятельство, — сколько мог непринужденно заговорил вместо товарища Муравьев. — Слов не находит.