— Замечательно, — ответил тот. — Только нельзя ли в следующий раз ехать по дороге, а не в степи? Уж больно трясет. И еще неплохо бы загодя предупреждать о таких встречах.
Невельской кивнул на спешившихся молчаливых людей, которые со знанием дела уже чистили от пыли немалый свой арсенал, рассевшись на лавочках вдоль забора.
— Никак невозможно, дорогой Геннадий Иванович. Вы теперь фигура заметная. Нужны меры предосторожности. А ежели загодя обо всем сообщать — так это уже не меры. Это, простите, чепуха собачья.
— Ну, пусть чепуха, — согласился Невельской. — Мне это легче перенести, чем на ухабах подскакивать. Да еще в обществе неизвестно кого.
Спустя полчаса, впрочем, он переменил свое мнение. Господин Семенов с присущей ему наклонностью к таинственным намекам, вычурности изложения и к общей многозначительной интонации поведал о том, что после предыдущего свидания Невельского с корабельными мастерами к ним в Севастополь начали наведываться какие-то люди. Причем люди эти, судя по их расспросам, к делу судостроительному отношение имели самое небольшое. Интересовала их в основном личность капитан-лейтенанта Невельского, а также те надобности, которые означенный капитан-лейтенант имел на севастопольской верфи. Более же всего господина Семенова насторожили их визиты в частные, так сказать, сферы жизни обоих корабелов. Домочадцы как одного, так и другого сообщили о нескольких случаях, когда совершенные незнакомцы неотступно и ничуть не таясь, часами следовали за ними по городу.
Исходя из проявленного странными людьми интереса, господин Семенов пришел к разумному, как ему виделось, заключению, что эти господа могут предпринять попытку непосредственного общения с объектом своего неожиданного внимания, с каковой целью не погнушаются таким примитивным, но, надо признать, весьма действенным приемом, как засада.
— Потому и отправил на всякий случай за вами ребят. И маршрут велел изменить. Береженого, Геннадий Иванович, сами знаете, кто бережет.
Господин Семенов привел русскую пословицу с такой деловой или, лучше будет сказать, практической интонацией, как будто цитировал наизусть ведомственный циркуляр, касающийся должностной лестницы у него в департаменте. Он если и веровал, то вера его была просто следующим шагом в приятии всеобщей иерархии после беспрекословного подчинения прямому начальству. Она являлась такой же беспрекословной и столь же всеобъемлющей, ну разве что на полтона строже.
— Мастера напуганы, Геннадий Иванович, — продолжал он. — А я не на шутку заинтригован. Любопытно: кто это может быть? Англичане уже? Или от графа Нессельроде? И что им известно? Вы сами как думаете?