Акиндин Чернобай грузно привстал, ухватись за плечо мальчугана, да ему же, бедняге, и сунул кулаком в лицо. Гринька дёрнул головою, всхлипнул и облился кровью. Кричать он не закричал: он знал, что за это ещё хуже будет. У него даже хватило соображения отодвинуться от хозяина, чтобы как-нибудь не окапать кровью, текущей из носа, белую чесучовую рубаху Акиндина. Гринька, пошатываясь, подошёл к воде и склонился над ней. Вода возле берега побурела от крови.
Чернобай неторопливо охлопал от песка широкие, заправленные в голенища штаны, поправил шерстяной вязаный поясок на пузе и вдруг сцапал руку Гриньки и разжал её: никакой выручки у мальчика не было. Тогда хозяин ещё больше рассвирепел.
Но только он открыл рот для ругани, как сверху, с моста, послышался страшный треск ломаемой жерди, и в тот же миг и сама толстенная мостовая затворина со свистом прорезала воздух и шлёпнулась в Клязьму. Во все стороны полетели брызги.
Купца охлестнуло водой.
С грозно-невнятным рёвом: «А-а» - Акиндин Чернобай кинулся на расправу.
Проезжий был уже снова в седле.
Не видя всадника в лицо, остервеневший мостовщик сзади схватил его за стременной ремень и рванул к себе стремя.
Рванул и оцепенел: он узнал князя.
Долгие навыки пресмыкания перед вышестоящими подсказали рукам Чернобай совсем другое движение: он якобы не стремя схватил, а обнял ногу всадника:
- Князь!… Олександр Ярославич!… Прости… обознался! - забормотал он, елозя и прижимаясь потной, красной рожей к запылённому сафьяну княжеского сапога.
Александр Ярославич молчал. Он только сделал движение ногой, чтобы высвободить её из объятий мостовщика. Тот отпустил сапог и рукавом рубахи отёр лицо.
- Подойди! - негромко произнёс князь. Этот голос многие знали в народе.
В битвах и на вече народном голос Александра Невского звучал, как труба. Он перекрывал гул и рёв сражений…
Купец мигом подскочил к самой гриве коня и выбодрился перед очами князя.
Обрубистые, жирные пальцы Чернобай дрожали, суетливо оправляя поясок и шёлковую длинную рубаху.
- Что же ты, голубок, мосты городские столь беспутно содержишь? - громко спросил Александр.
- Я… я… - забормотал, заикаясь, Акиндин.
Александр указал ему взглядом на изъяны моста:
- Проломы в мосту… Тебя что, губить народ здесь поставили? А?
Голос князя всё нарастал.
Чернобай, всё ещё не в силах совладать со своим языкам, бормотал всё одно и то же:
- Брёвен нет, свай… сваи мне не везут, сваи…
- Сваи?! - вдруг всем голосом налёг на него Александр. - Да ты паршивец!… Дармоед!… Да ежели утре не будет у тебя всё, как должно, то я тебя, утроба, самого по самые уши в землю вобью… как сваю…