Они поднялись на лифте на третий этаж, где стояли стеклянные витрины, заполненные лэптопами, ноутбуками и ноутпадами 1990-х годов. Шли мимо полок, на которых располагались все эти «псионы», «пауэрбуки», «касио», «шарпы», «компаки», «амстрады», «ньютоны», – к главному залу. Навстречу им гид-переводчик провел стайку японских туристов, его голос эхом отражался от стеклянных и каменных стен выставочного зала.
АРХИВ, как и несколько других главных экспонатов, был расположен так, словно предназначался для повседневного использования. Прямо перед посетителями оказался операторский пульт с двумя терминалами, рядом – строй старинных экранов визуальных дисплеев и полок с электронными контрольными приборами. Сенсоры и видеокамеры были размещены на фальшпотолке. На спинке вращающегося кресла висел пиджак. Неприбранные полки с компьютерными кассетами, печатными схемами и другими деталями оборудования и инструментами дополняли ощущение подлинности. Все выглядело так, словно тот, кто здесь работал, вышел всего на несколько минут.
Сбоку от места оператора находился большой стенд с фотографиями АРХИВа на его первоначальном месте в Университете Исаака Ньютона и снимками, запечатлевшими Джо Мессенджера. Здесь можно было прочитать о компьютере и его создателе.
Стеклянная стенка (подлинная стенка, как с гордостью сообщалось) отделяла помещение оператора от собственно машинного зала. Джек обвел взглядом молчаливые ряды высоких черных металлических шкафов. Слабый дневной свет из противоположного окна пробивался сквозь сооружение, показавшееся ему стеллажом со стеклянными и силиконовыми матрицами.
– Невероятно, – сказал Джек. – Я никогда раньше этого не видел. Даже не имел представления, какой он большой. – Он с некоторой тревогой взглянул на одну из камер и удивился, заметив, что все они направлены на него.
– Должен вам сказать, Джек, в девяностых годах это была замечательная штука, понимаете ли. Я имею в виду именно этот компьютер. Ничего подобного не было во всем мире, а в каком-то смысле нет и по сей день.
Эйб Уолсинджер похлопал ладонью по коробке с кассетой, которую он держал в руке.
– Может быть, здесь записано какое-то важное сообщение, которое ваш отец оставил для человечества!
Джек снова взглянул на телевизионную камеру, молчаливый машинный зал и вдруг почувствовал себя неудобно, словно он сунул нос в нечто такое, что следовало бы оставить в покое.
– Мой отец был изрядно разочарован в последние годы… перед смертью. И мне не хотелось бы, чтобы вы восприняли то, что обнаружите в этой кассете, – кажется, тут девяносто третий год, – как выражение его реальных взглядов.